У меня погибла дочка. Трудно об этом рассказывать. Что произошло, я и сейчас в точности не знаю. Не разбираюсь я во всех этих технических тонкостях. Знаю только, что, как мне сказали, по каким-то причинам она не справилась с управлением, ее машина вылетела на встречную полосу, по которой как раз проходила тяжело груженая фура. И все.
Как – не справилась? Иришка – да не справилась? Она машину водила так, как не каждый мужчина может. Было время, она и в такси несколько лет подрабатывала, когда семье деньги были нужны. Не понимаю. Не могло этого произойти! С ней не могло.
А вот – произошло.
Еще утром она была рядом, живая, веселая и абсолютно здоровая. Кормила завтраком внука Сашеньку, провожала мужа Олега на работу, хлопотала, суетилась… А вечером раздается звонок, который обрушивается на тебя горной лавиной и бесповоротно делит твою жизнь на ДО и ПОСЛЕ.
Самое главное – у меня в тот день не было никаких предчувствий. И сны мне никакие не снились, и вообще – все было как обычно. Говорят, что многие чувствуют приближение несчастья. Но со мной этого не было.
Хоронили ее в закрытом гробу. Конечно, все знакомые, родственники да и просто небезразличные люди выражали сочувствие, говорили, что не нужно плакать, что там, где она сейчас находится, ей хорошо.
Но разве я могла не плакать? Еще несколько дней назад моя единственная доченька, моя кровиночка была с нами. Я помнила до мельчайших деталей, как она выглядит, как разговаривает, как смеется... А теперь ее нет, и все, что осталось – лишь усыпанный цветами холмик на кладбище с ее фотографией. Как вообще там может быть хорошо, разве оно вообще существует это ТАМ?
Честно говоря, я плохо помню, что я тогда делала, что говорила – все смешалось в каком-то тумане.
Если бы я только могла вернуть тот проклятый день, не пустить ее, не дать ей выйти из дому под каким-то предлогом, задержать ее… Все можно было бы исправить!
Но вернуться в тот день было невозможно, а ведь он был так недавно. Я не могла его отпустить от себя. Сидя у дочери в комнате перед ее портретом, я вспоминала тот день в малейших подробностях. Я разговаривала с ней, а слезы текли и текли по моему лицу. Рядом лежал клубок ниток и начатое вязание, которое она не успела закончить. На столе лежали книги и какие-то бумаги, на стул был брошен ее легкий халатик.
Домашним я строго настрого запретила прикасаться к ее вещам. Конечно, время от времени я заставляла себя немного прибраться, вытереть пыль, пропылесосить в комнате. Но все вещи неизменно возвращались туда, где она их оставила. Это была комната дочери, и в моем воображении она продолжала тут жить.
Иногда я представляла себе, как Иришка заходит в свою комнату, убирает халатик в шкаф. Берет спицы в руки, садится в кресло и начинает вязать. Я задавала ей какие-то вопросы, и мне казалось, что она мне отвечает, что я даже слышу ее родной голос.
Но ее не было, и я снова садилась и начинала плакать.
Муж на меня сердился. Говорил, что давно пора навести в комнате порядок и переселить сюда внучку Женю, которая до сих пор делила с младшим братом одну комнату на двоих. Его слова вызывали у меня настоящую истерику, я кричала на мужа, упрекала в том, что он слишком быстро забыл Иришку, что он предает ее память. Эти ссоры приводили к тому, что мы по несколько дней потом не разговаривали.
А потом и Иришкин муж Олег съехал от нас. И не просто съехал – у него появилась другая женщина. Я не понимала, как он мог, ведь прошло чуть больше года с Иришкиной смерти. А как он клялся, что будет ее любить всю оставшуюся жизнь. И вот – где теперь его клятвы?
Хуже всего, что Иришка мне никогда не снилась. Каждый вечер, ложась в постель, я умоляла ее прийти ко мне хотя бы во сне, я так хотела ее увидеть.
И вот однажды это произошло.
Я увидела сон, в котором мы с Иришкой идем по какому-то незнакомому парку. Или это был лес, я не знаю. Но там было очень много разных людей. Погода была удивительно теплой, дул приятный легкий ветерок, сквозь кроны деревьев пробивались лучи яркого солнца. Иришка шла очень быстро, я едва за ней успевала, потому, когда увидела свободную лавочку, то предложила присесть.
Я помню, что была очень счастлива. Вот она, моя доченька, наконец-то рядом со мной. Я снова вижу ее, могу дотронуться, погладить по руке, обнять. Так я и сделала, но она мягко освободилась от моих объятий и сказала, что нам нужно идти дальше, потому что ей нужно мне что-то показать. Мне показалось, что она чем-то встревожена.
Мы встали и снова пошли по дорожке. Люди, которые шли нам навстречу, выглядели очень счастливыми. Потом мы вышли из леса – там стояли какие-то разноцветные домики. Их окна были открыты, внутри раздавался смех, играла музыка.
Мы прошли мимо этих домиков, подошли к какому-то зданию и спустились в подвал. Иришка открыла дверь и пригласила меня войти. Мы с ней оказались в каком-то полутемном коридоре, освещавшимся тусклыми лампочками под самым потолком. По бокам коридора были двери, за которыми можно было слышать крики и плач.
Мне стало страшно, я сказала, что я хочу уйти отсюда, вернуться на свежий воздух к тем счастливым людям, где мне было так хорошо. Но Иришка настойчиво тянула меня за руку все дальше и дальше, вглубь этого коридора. Она снова повторила, что должна мне что-то показать.
Наконец, она остановилась около одной из дверей и распахнула ее.
Мы с ней оказались в маленькой и довольно грязной комнате почти без мебели. Здесь был только диван и стол у крошечного окна. Полкомнаты был залит водой, мы стояли в ней почти по колено, обои на стенах вздулись и отваливались, а с потолка что-то капало.
Иришка развела руками и сказала, что вот здесь она теперь и живет.
Я растерянно оглянулась – но у тебя все затоплено, может быть, нужно вызвать сантехника?
Иришка грустно смотрела на меня.
- Сантехник тут не поможет. Это твои слезы, мама. Это ты меня ими затопила. Отпусти меня, наконец, не плачь. Тогда я смогу жить с теми людьми наверху.
На этом месте я проснулась. Сон был таким реальным, что я даже чувствовала, как у меня заледенели ноги под теплым одеялом. Мне хотелось заплакать, но усилием воли я подавила в себе это желание.
Уже на следующее утро, когда проснулась, я пошла в Иришкину комнату. Теперь я знала, что я должна сделать. Прежде всего, я разобрала бумаги на столе, сложила их в стопку и убрала в ящик. Затем повесила в шкаф ее легкий халатик, взяла спицы и начала вязать. Иришка вязала шапочку Сашеньке, и я закончила ее работу.
Через несколько дней мы с мужем поехали выбирать мебель. Теперь в бывшей комнате Иришки живет ее дочка и наша внучка Женечка. Ее давно нужно было отселить от братика.
Конечно, я не забыла свою дочь. И горе мое никуда не ушло. Но оно притупилось, и я научилась с ним жить. Вот только мне хотелось бы снова увидеть во сне Иришку, убедиться, что она выбралась из той неприятной комнаты. Но пока она мне больше не снилась.
Fri, 10 Feb 2023 11:21:05 +0300
