Я всю жизнь любила коров. А все потому, что все свое детство провела рядом с ними — у моей бабушки рогатого скота было много. И всех она звала Буренками.
Все коровки были ладные и статные, как на подбор. Я считала их настоящими красавицами. У них были большие, навыкате глаза, обрамленные длинными, пушистыми ресницами, теплая, пахнущая травой морда и влажный, прохладный нос.
Очень часто, когда я давала им хлеб с ладони, они аккуратно брали его своими большими, нежными губами, и я ощущала, как щекочет кожу теплый, шершавый язык.
Бабушка всегда была с ними очень ласковой, называла их кормилицами и заботилась, как о родных детях. Эта любовь передалась и мне. Поэтому, когда однажды у моей подруги заболела коровка, я места себе не находила и переживала даже больше, чем хозяйка.
Мы с мужем как раз в это время приехали погостить к подруге в деревню. Поэтому видели все своими глазами. Самолечение и обращение к врачам не принесло результатов. Хотя в итоге местный ветеринар все-таки определил, что все симптомы указывают на то, что Зорька съела что-то не то и просто-напросто отравилась.
Животное начали лечить, строго соблюдая все медицинские предписания. Я помогала, как могла, от всей души желая корове скорейшего выздоровления.
После лекарств Зорька всегда норовила лечь, но ветеринар предупредил, что нельзя давать ей этого делать — в противном случае лечение не скоро принесет свои плоды.
Поэтому нам с подругой приходилось вечером водить больное животное вокруг дома, а потом, уже далеко за полночь передавать эстафету нашим мужьям.
И вот идем мы втроем — подруга, я и Зорька. Хозяйка корову за рога держит, а я рядом пристроилась, по животу ее глажу и ласковые слова шепчу.
—Эх, жаль, что нашей Веры тут нету. Вмиг бы Зорьку на ноги поставила,— вздыхает подруга.
—Кто эта Вера? Доктор с золотыми руками? — Посмеиваюсь я.
—В точку! Историю о бедной Вере знают все местные, хочешь, и тебе расскажу?
—Еще и спрашиваешь,— жадно отвечаю я, в предвкушении интересного рассказа.
—Ну, тогда слушай. Жила у нас в деревне Верка. Была ли она знахаркой или ведуньей — никто не знает, но то, что у нее был свой, особый дар не усомнится никто.
Бабушка рассказывала, что когда Верка была еще совсем ребенком, то собственными глазами видела, как к ней из леса животные шли: то белка прискачет, то заяц на поклон придет. И всех она лечила руками.
Ладонь на больное место положит и шепчет что-то ласковое зверушке в ухо. В такие моменты Верку никто никогда не отвлекал, хотя она бы и не услышала, наверное. Я и сама однажды застала ее за лечением соседского пса.
Обняла она его, лапу перебитую пальцами гладит, а сама вдаль куда-то смотрит. И, кажется, что не видит ничего вокруг. И вообще не здесь даже сейчас находится.
Вот так посидит она с больным животным, посидит, а потом резко встанет, шерстку с себя стряхнет и, чуть пошатываясь, в дом идет. А только что хворавший зверь, живой и здоровый, в другую сторону уходит. Но знаешь, что самое удивительное?
—Образования то у нее не было. Даже школу не смогла, а может и не захотела окончить. Курсы ветеринарные также не посещала, одно объяснение таким способностям удивительным — дар от Бога.
Местные в Вере души не чаяли. Ведь мало того, что наличке за лечение она никогда не брала, так только, по мелочи, продуктами или молоком. И к тому же животных голыми руками на ноги ставила, без дорогих лекарств и утомительных процедур.
Поэтому за все это время ни одно животное у нас в деревне от недуги не умерло, только от старости. А Веру прозвали Хранительницей животных. Так бы и продолжалось, наверное, пока однажды из соседнего села (слух о чудесной девушке и дотуда дошел) мужик к ней не приехал за помощью.
—Спасай, Вера! — Чуть ли не бросился он к ней в ноги,— все стадо клевера объелось и полегло. А коровы не наши, колхозные. Если подохнут, то пастуха в тюрьме сгноят. На тебя только надежда одна!
Не ради пастуха Верка согласилась помочь, а коров жалко было. Вмиг собралась и с мужиком уехала. Всю ночь от животинок не отходила, до рассвета глаз не сомкнула.
И вот утром произошло чудо — встали коровки и, как ни в чем не бывало, пастись пошли. А Верка столько сил им отдала, что на ногах еле стояла. Бледная, шатающаяся. Предлагали ей местные отдохнуть у них в доме, но она отказалась, домой мне, говорит, надо, проводил бы кто.
Довести Хранительницу животных до дома вызвался тот самый пастух, которого она от тюрьмы спасла. Обезумевший от счастья, повел он Верку по тропинке через лес.
И до того хорошо там было — птички поют, солнышко светит, рядом девка стройная и красивая идет, что от опьяняющей свободы и накатившей на него страсти завалил пастух Верку в кусты. Отблагодарил.
Потом опомнился, вдруг она в милицию пойдет, и придушил. Чтобы наверняка. Закидал труп ветками, поставил отметину, чтобы потом прийти и тело в яму закопать.
Вернулся обратно в село, всем сообщил, что Верку до деревни довел, чтобы подозрение от себя отвести, когда хватятся о ее пропаже. А утром повел стадо пастись и заодно лопату с собой прихватил. Только тело найти не смог. Схватился за голову:
—Очухалась девка! Не до конца придушил. Теперь точно до конца дней в тюрьме гнить буду!
Порыдал-порыдал, а делать нечего, пошел обратно к оставленному стаду. Вернулся — и обомлел. Стоит рядом с коровами Верка, как живая, только свет от нее идет неестественный.
Кинулся пастух к ней, хотел схватить, а коровы не дали. Начали кружить перед ним, защищая Хранительницу. А ее саму не видно, только голос тихий с укоризной спрашивает:
—За что же ты так со мной? Я тебе помогла, а ты вон как отплатил мне.
Никто не знает, что точно произошло там. Но вечером, когда стадо не вернулось в коровник, пастуха нашли мертвого среди коровьих лепешек. Судя по всему, животные затоптали его насмерть.
—А Хранительница куда делась? — Тихо спросила я, пораженная чудовищной неблагодарностью некоторых людей.
—Пропала. Тела так и не нашли. Но многие судачат, что видели Верку среди коров, которых она охраняет даже после своей смерти.
Пастухи говорят, начнет корова упрямиться, а то и лягаться, приложишь ее кнутом — глядь, а за ней сарафан женский мелькает. И такая жуть берет. Что вся спесь мигом уходит. Никто не хочет закончить, как пастух тот затоптанный.
Подруга замолчала, а я только поежилась от ее рассказа, всматриваясь в темноту. Наверное, у меня разыгралась фантазия, потому что где-то вдали я услышала звонкий девичий смех. Подруга немного ускорила шаг, и весь оставшийся путь до конца нашей «вахты» мы проделали молча, думая каждая о своем.
©