Дело было так – рассказываю, как помню, потому что некоторые детали конечно, забылись. Когда мне было 10 лет, маме от завода, на котором она тогда работала, дали комнату в коммунальной квартире. Современное поколение, наверное, уже и не знает, что это такое, и только люди постарше помнят, что коммунальной квартирой или в просторечии «коммуналкой» называлась такая квартира, в которой жили несколько разных семей. У каждой была своя комната или две, а кухня, коридор и санузел были общими.
Вот и у нас было еще трое соседей. На общей кухне у каждой семьи стоял свой стол, каждая семья запирала свою комнату на ключ, а вот замок на входной двери почти никогда не запирался. Главным образом, из-за детей, которые постоянно бегали туда-сюда. То во двор поиграть с приятелями, а то воды попить на кухне, ну или в туалет нужно забежать.
Старшее поколение хорошо помнит о том, что в советское время в каждом районе существовали специальные пункты, куда можно было сдать пустые бутылки и получить за них какие-то копейки.
Только бутылки эти должны были соответствовать определенному стандарту, а те, что под него не подходили, не принимали. Такие бутылки обычно скапливались на кухонных столах.
Деть их было некуда, они стояли там и пылились до тех пор, пока их не забирали цыганки, которые жили неподалеку. Я уж и не знаю, зачем они были им нужны. Цыганки знали, где находится кухня, пару раз в месяц они просто входили в незапертую входную дверь и забирали стеклотару.
Только вот однажды мама предупредила меня, что я не должна отдавать им наши бутылки сегодня. Уж и не знаю почему. Велела мне остаться дома и ждать пока придут цыганки за посудой. Сказать им, чтобы они забрали только соседские. Ну, что поделать – я осталась дожидаться.
Действительно, цыганки как всегда прошли на кухню и начали складывать в сумку бутылки и банки. Одна из женщин, довольно молодая и красивая, в ярком платке и с крупными золотыми серьгами потянулась к тем, что стояли на нашем столе, но я попросила их оставить.
Сказала, что мама не велела брать нашу посуду. Та начала меня уговаривать отдать ей бутылки, но я твердо стояла на своем, знала, что если не выполню мамино распоряжение, то меня вечером будут ругать – мать у меня была строгая, с довольно тяжелым характером.
Одну бутылку, за которую цыганка уже успела ухватиться, я буквально вырвала из ее рук. И она, я уж не знаю почему, сильно разозлилась. До сих пор помню, как потемнели ее глаза от ярости, стали почти черными. Она прожгла меня взглядом, протянула ко мне указательный палец и сказала, что мне придется об этом сильно пожалеть. И что я умру, когда мне исполнится 15 лет.
Повернулась и пошла из кухни, потряхивая цветастыми юбками.
И ведь что интересно – цыганки продолжали приходить за бутылками в нашу квартиру. Но вот с нашего стола они больше ничего никогда не брали – ни разу. Несмотря на то, что после того случая им никто не запрещал этого делать. И ни разу я больше не видела ту цыганку, которая предсказала мне такую судьбу.
Конечно, я тогда испугалась. Но не смерти, – кто же в 10 лет серьезно воспринимает собственную смерть, тем более в 15 лет – когда это еще будет, целая вечность. Я испугалась неожиданной ярости этой женщины и ее угрожающего вида. Вероятно потому этот случай резался в мою память. О самом же пророчестве я почти не думала.
До той поры, пока мне не исполнилось 15.
Вот тогда я о нем вспомнила. А вдруг цыганка действительно была права? Многие из моих друзей знали об этом предсказании, я им рассказала, вроде шутки, конечно. Так они к нему и относились.
Как-то раз один из моих одноклассников, Вадик, внезапно выскочил на меня из-за угла и заорал страшным голосом: «Скоро ты умрешь в 15 лет, осталось недолго, и мы понесем венок на твоих похоронах. И будем горько плакать».
От неожиданности я подскочила и поступила, как делают, вероятно, все девочки в случаях, когда мальчишки их достают. Я треснула его портфелем по спине и яростно заорала, что он дурак, что это он сам умрет в 15 лет, а я понесу венок и буду плакать.
Конечно, я понимала, что это он не всерьез, но все равно было обидно. И я очень разозлилась.
И вот, в самом конце четверти Вадик почему-то перестал появляться в школе. Сначала мы не обратили на это внимания, но через неделю пошел слух о том, что он лежит в больнице, потом выяснилось, что у него диагностировали лейкемию.
А в начале июня он умер. За месяц до этого ему как раз исполнилось 15.
Представляете, какой шок я испытала? Смерть одноклассника, твоего ровесника в этом возрасте всегда шокирует и пугает, кажется просто невероятной. А тут еще такое совпадение.
Я плакала всю ночь, мама никак не могла меня успокоить. Я сказала себе, что на похороны ни за что не пойду, я не хотела видеть его в гробу. Но в день похорон за мной зашли девочки из класса, сказали, что нас отпустили с занятий и мы все обязательно должны пойти.
Траурная процессия была организована официально. Меня поставили в пару с одной девочкой из класса и дали нам в руки венок, перевитый черно-красной лентой. Мы несли его и обе плакали.
Конечно, кто-то может посчитать это простым совпадением. Мне тоже хочется так думать. Но прошло много лет, а я до сих пор не могу отделаться от мысли, что каким-то образом переложила свое проклятие на Вадика.
Возможно, слова, сказанные в гневе, имеют определенную силу. В общем, когда я вспоминаю об этом случае, то чувствую себя просто ужасно, словно я виновата в его смерти. Очень надеюсь, что это не так. Но когда я вижу цыганок на улице, стараюсь перейти на другую сторону.
Mon, 01 Apr 2024 14:47:05 +0300
