Поступать в Московский Университет я приехала из другого города, поэтому после успешной сдачи экзаменов и зачисления мне пришлось решать вопрос с жильем.
Конечно, мне обещали выделить место в общежитии, но через какое-то время. Это означало, что пока квартиру нужно снимать. Ну, что делать, надо, так надо.
Денег у меня было не слишком много, и я решила поискать жилье в ближайших пригородах. Вскоре мне повезло – удалось за совсем скромную плату снять часть домика на два хозяина.
В одной его части жила я, а в другой – женщина с маленькой дочкой. Рая тоже, как и я, снимала свою часть дома и работала в местной парикмахерской маникюрщицей.
Мне очень нравился и чистенький дворик, и уютный дом, и много зелени вокруг, вот только до Университета было добираться далековато. Впрочем, я не унывала. Что касается Раи, то эта пышнотелая женщина, в самом соку, как говорится, пользовалась большим успехом у мужчин.
Строгим нравом она не отличалась, постоянного поклонника у нее не было, зато было много разных, каждый день заезжавших за ней на машинах.
Где она с ними проводила время, я не знаю, но только не дома – я ни разу не видела, чтобы кто-то из них оставался у нее ночевать. Очевидно, стеснялась дочку, Катю, которой было лет пять, насколько я могла судить.
С Раей мы общались мало, здоровались при встрече, иногда болтали о разных пустяках. Познакомиться с малышкой поближе мне удалось только через некоторое время, она была замкнутой и плохо шла на контакт.
Когда матери не было дома, она или сидела в своей половине, или качалась на качелях, установленных во дворе с их стороны.
Как мне показалось, она побаивалась даже собственной матери, которая постоянно на нее прикрикивала, ни разу я не видела, чтобы она обняла девочку, или прижала ее к себе, или еще каким-то образом проявила свою любовь к ней.
Мужа у Раи не было и, очень может быть, что она считала девочку досадной обузой. В садик ее по каким-то причинам не взяли, но девочка была настолько милой, тихой и послушной, я бы даже сказала забитой, что она совершенно спокойно оставалась дома одна, даже не делая никаких попыток к тому, чтобы уйти со двора.
Однажды вечером в дверь ко мне робко постучали. Я открыла и увидела на пороге Катюшу, она поздоровалась и спросила, нет ли у меня чего-то поесть. Конечно, я пригласила ее зайти, провела на кухню, усадила за стол и накормила.
Меня удивило, что, несмотря на то, что девочка старалась есть очень аккуратно, по всему было заметно, что она сильно проголодалась. Потом она поблагодарила меня и ушла домой.
А уже когда я легла спать, то услышала через стенку звуки колыбельной. Странно, раньше я никогда не слышала, чтобы Рая пела дочке колыбельные песни. Я прислушалась: мотив был мне не знаком, слова, которые слабо слышались через стенку – тоже.
Они были явно не русскими, на каком-то непонятном мне языке. Откуда Рая могла знать колыбельную песню чужой нации, ведь она была русской? Впрочем, тогда я не стала об этом задумываться, повернулась на другой бок и заснула.
На следующий вечер все повторилось, девочка снова пришла ко мне и попросила поесть. Я обратила внимание на ее прическу – красивые аккуратные и необычные косички.
Раньше такого не было. Конечно, я снова накормила малышку, а вечером через стенку снова звучала та же самая немного заунывная колыбельная. Когда девочка пришла ко мне и на третий день, я уже начала внутренне возмущаться – неужели мать совсем ее не кормит, что происходит?
Решила на следующий день поговорить с Раей, но когда зашла на их половину, Катя сказала, что мамы нету дома, и когда она придет, девочка не знала. Вечером мне снова пришлось ее кормить.
Так продолжалось дней десять, а может и больше. Раю я не видела, а Катя каждый вечер ужинала вместе со мной. Девочка выглядела неважно, стала чумазой, платье тоже загрязнилось и помялось – его давно не меняли. И только косички на ее головке были по-прежнему красиво заплетены, каждый раз по-новому.
А потом, когда я приехал домой после занятий, то увидела, что около дома стоит машина полиции и карета скорой помощи. Медсестра вывела Катю из дома, девочка сопротивлялась и говорила, что она ждет маму, которая должна скоро вернуться.
Я подошла, чтобы узнать, что здесь происходит. И узнала страшную новость: оказывается неподалеку в лесу сегодня нашли тело Раи – оно пролежало там больше недели, похоже, что женщина стала жертвой одного из своих случайных ухажеров, ее задушили и ограбили. Уже в морге ее опознала женщина, которая делала у нее маникюр.
Как больше недели? Выходит, что девочка все это время была одна? Поэтому она приходила ко мне и просила, чтобы я ее покормила? Но как же так, а кто же тогда заплетал ей косички каждый день и пел песни по вечерам перед сном, которые я слышала через стенку?
Следователь, с которым я разговаривала, только пожал плечами и ответил, что непохоже, чтобы в доме был кто-то еще, во всяком случае, там нет никаких указывающих на это следов.
Девочку увезли, а через несколько дней приехала хозяйка дома, сдававшая нам жилье. Она, конечно, уже все знала. Когда мы сидели на кухне и пили чай, я рассказал ей и о песнях, которые я слышала, и о том, что девочке каждый день кто-то аккуратно заплетал косички.
Она же в ответ сказала, что раньше в той половине дома жила женщина-татарка Мадина, у которой тоже была маленькая дочка. Только приемная, она взяла ее из дома малютки совсем крошечной и растила, как родную. Девочка всегда была ухоженная, чистенькая, с красивыми косичками на голове.
А вечерами хозяйка слышала, как она укладывает малышку спать и поет ей колыбельные песни. Мадина в буквальном смысле тряслась над девочкой, наряжала ее в самые красивые платья и сдувала с нее пылинки.
Когда девочке исполнилось семь лет, мать решила съездить с ней в Москву, чтобы купить все что нужно к школе. Как уж там произошло и что, но только девочка в торговом центре пропала. Мадина бросалась в одну сторону, в другую, но дочку так и не нашла.
Когда вернулась домой, на нее было страшно смотреть, она вела себя как безумная, рвала на себе волосы и выла целыми днями. Начались поиски, каждый день Мадина ездила в Москву и расклеивала сотни объявлений о пропаже девочки, но ничего не помогло.
Девочку так и не нашли. Спустя два года Мадина умерла – у нее от горя разорвалось сердце. Ее нашли дома на полу, а в руке у нее была зажата фотография пропавшей малышки.
Что касается Кати, моя хозяйка даже подумывала о том, чтобы ее удочерить, но, в конце концов, девочку забрала к себе двоюродная сестра Раи. Вскоре во вторую половину дома въехали другие жильцы. Но часто вечерами, когда я ложилась спать, то невольно прислушивалась, не раздастся ли из-за стены мелодия знакомой колыбельной.
©