Мать моей подруги, Марта Евгеньевна, всю жизнь проработала медсестрой в районном морге. Историй она рассказывала об этом месте сотни, одна другой страшнее. А когда ее спрашивали, почему она продолжает работать в этом рассаднике ужасов, говорила, что привыкла уже к покойникам. Да и ничем они от живых людей не отличаются. Мол, пульс здорово переоценивают.
Всякие истории помню, но особенное место занимает случай, который Марта Евгеньевна рассказала в 2010 году, на маевку. Мы двумя семьями выехали далеко за город, установили палатки и решил поесть шашлыков. Серьезно так, чтобы на весь год хватило. Пока мужчины возились с костром, женщины отдыхали – кто в шезлонге, кто просто на бревнышке.
На солнышке было тепло, разомлевшие дамы потихоньку стягивали кофты и толстовки, оставаясь кто в футболке, кто в рубашке. Поэтому длинный рваный шрам, еще вполне свежий, тянувшийся по внутренней стороне руки Марты Евгеньевны до самой подмышки, незамеченным не остался.
- Да это я… - смутилась она. – На работе немного попала. Мертвячка меня ногтем зацепила.
После такой заявки ей ничего не оставалось, как продолжить, потому что лица вытянулись у всех, даже мужики подтянулись.
- Ну, ребятки, бывает и на старуху проруха. Знала же я, что ночь впереди плохая, а вот сглупила. Есть правила, надо соблюдать, а я как-то слишком расслабилась.
Видимо, мы все слишком недоумевали, поэтому Марта Евгеньевна продолжила.
- В каждом морге бывает особая ночь. У кого как, чаще это последняя пятница месяца, когда она совпадет с полной луной. Нашему заведению повезло не так сильно, говорят, это из-за того, что у нас здание старое… В общем, у нас особая ночь бывает каждое полнолуние.
- Марточка, ты давай поподробнее, - подала голос моя мать. – А то, можно подумать, мы тут все в курсе, что значит особая ночь в морге.
- Особая ночь – это время, пока луна на небе. И в это время активизируются силы, которые остались в мертвых.
- Они оживают, что ли? – Нервно хихикнул мой отчим.
- Нет, - ответила Марта. – Вернее, не все. Ну, еще вернее, вообще никто не оживают… Просто мертвец, в котором еще остались какие-то силы, может встать или даже пройтись. Может попробовать попить воды или позвонить по телефону.
Иногда они заговаривают, но редко, я слышала всего пару раз. Мертвые ничего не осознают, мне кажется… Ну, их телом просто руководят силы.
- Марта, не темни. Какие силы? – Это уже заинтересовался дядя Юра, наш вечный трезвый водитель.
- Когда человек умирает, те силы, которые на него наложены или им украдены, никуда не деваются, пока не рассосутся или не найдут другое пристанище. Вот, например, на человеке приворот, а он - раз! – и попал в аварию. И погиб.
А если приворот хороший, сделанный сильным магом, то он и мертвяка будет тянуть к той, что приворот заказала. Вот в особую ночь такие поднимаются, и, сколько могут, идут. Или ползут. Чаще, конечно, просто со столов падают.
Марта Евгеньевна оглядела притихших нас.
- Ну что, никогда не слышали о таком, что ли? Ведьмы постоянно попадаются, вот они совсем мерзкие, лежать спокойно не хотят, все норовят заползти если не в окно, так в шкаф. Шаманы встают, воду ищут. Колдун один лет пять назад простыню сжег. А как по мертвому определишь, кто он при жизни был? Вот только в особую ночь все и проясняется.
Марта Евгеньевна потянулась в сумку, достала трехлитровый бутыль домашней наливки и передала мужикам, чтобы разливали.
- Хотя наш старый заведующий говорил, что можно определить, он, мол, умеет. По свернувшейся крови видно что-то. Какая-то она не такая… Я не знаю.
Мы выпили наливки и замолчали. Опускались сумерки.
- В этот раз так и произошло. Видимо, ведьма была сильная. Мне выпало дежурство в полнолуние. Я обычно готовлюсь, запасаюсь книжкой или киношкой, еду беру, попить чего или даже выпить, закрываюсь в дежурке и сижу до утра. Чего бродить-то, кому я там нужна, пациенты у нас все уже, без запросов.
Ну, в этот раз забыла главное правило, что закрываться нужно не на замок, мертвяки их на раз открывают. На щеколду или крючок, у нас на всех дверях есть. Простенькая механика, а, видишь, вставших держит.
А я замок провернула и решила, что все в шоколаде. Часов в одиннадцать смотрю, а дверь открывается. Медленно. Мертвые, они же медленные все. Ну, чаще всего. Силы не ведут их быстро, а как в замедленной съемке.
Метнулась я к двери, потянула… Только вот эта мертвячка не была медленной. Двигалась как обычный человек, только сильный. Ну, мы тянули дверь каждая в свою сторону, и она начала побеждать.
Тогда я с шеи сорвала серебряный крест освященный и в нее бросила. Ну, она успела рукой махнуть и, видно, когтем попала. Но крест ее отпугнул, я дверь закрыла. Она потом под дверью до рассвета скреблась.
- Я выходить боялась, - невесело усмехнулась Марта Евгеньевна. – Смена уже пришла, а я сижу закрытая. Ну, они когда увидели, в каком состоянии дверь, все поняли. И крест мой оплавленный нашли.
А мертвячка не успела дойти до своего стола, так посреди коридора и рухнула. У них же чем ближе рассвет, тем меньше сил. Она, видно, на меня взъярилась, не рассчитала. Ну, если они могут рассчитывать, конечно.
- А царапина? – Спросила моя мать.
- Что царапина? Ну, сначала она вообще незаметная была. А сейчас вот воспалилась, уплотнилась, видите. Больше на шрам даже похожа. Она, у меня такое впечатление, каждый день увеличивается. Что делать, не знаю. Врачи говорят, ничего страшного.
Марта Евгеньевна так и не вылечилась. Жива она до сих пор, но постоянно носится с рукой, то операции, то лежит в больнице, снимают воспаление.
©