Рита – так звали девочку, с которой я познакомилась тем летом. На самом деле она была армянкой и звали ее Наринэ, но она предпочитала, чтобы ее называли просто Ритой. Почему-то ей так больше нравилось.
Странно, но в ее внешности ничего не было восточного – голубые глаза, коротко стриженные светлые волосы – всех интернатовских девчонок стригли коротко. Хрупкая, нежная, словно полевой цветок., вечно одетая в легкий цветной ситцевый халатик.
В то лето я устроилась в пионерский лагерь подрабатывать на кухне – надоело вечно просить доход у родителей. Платили там не очень много, но мне в мои 15 лет это казалось настоящим богатством, фактически это были мои первые заработанные доход.
Рита была на два года меня старше, и в лагере она оказалась вместе с другими детьми из специализированного интерната, которых привезли сюда на отдых. Родители отказались от нее почти сразу после рождения, когда узнали, что девочка глухонемая.
Все интернатовские дети обычно осознают, как им не повезло в этом мире и всеми силами от него обороняются.
Но эти – особенно. Между собой они дружили, вероятно считали себя одной большой семьей, а вот посторонних к себе не подпускали, держались настороженно, всегда готовые стеной встать на защиту, если кто-то посмеет обидеть одного из них.
Поэтому у меня не было бы никаких шансов познакомиться с Ритой или подружиться с ней, если бы не одна случайность.
Несколько интернатовких девочек, среди которых была и Рита, поселили в свободной спальне в домике, где размещался персонал пионерского лагеря. Однажды, когда у меня появилось несколько свободных минут между мытьем посуды, я решили забежать к себе в комнату – что-то там мне срочно понадобилось.
Здание было совершенно пустым, весь персонал лагеря находился на своих рабочих местах. Потому здесь царила прохлада и тишина. И вот среди этой тишины я неожиданно услышала какие-то звуки: неподалеку кто-то стонал или всхлипывал, или захлебывался, в общем, звуки были странными и очень меня поначалу напугали.
Однако, пересилив страх, я пошла выяснять, в чем дело и очень скоро оказалась в комнате для девочек из интерната.
Рита лежала на полу – именно она издавала эти звуки, а все ее тело сотрясали конвульсии. Каким-то образом я сумела сообразить, что это приступ эпилепсии – нет, мне раньше не приходилось с подобным сталкиваться, но я читала, как нужно действовать в подобных случаях.
Я села на девочку верхом, изо всех сил удерживая ее выгибающееся тело, а когда заметила, что ее язык начал заворачиваться и западать, то всунула под него металлическую ложку – первое, что попалось мне под руку.
При этом я и сама беспрестанно орала и звала на помощь, так что скоро около нас толпилась половина лагеря.
Вот так и началась наша дружба. Постепенно я даже выучила несколько жестов, при помощи которых общаются глухонемые. Знаете, что меня поражало в этой девочке? Несмотря на то, что она ничего не слышала, каким-то образом она могла танцевать!
Причем танцевать она очень любила, двигалась точно в такт с музыкой, которую не могла слышать. Однажды я спросила, как у нее это получается.
Рита пожала плечами и ответила, что сама не знает, она просто чувствует музыку кожей. Вот и все. И еще она сказала, что очень хотела бы уметь слышать ее ушами, как я.
На следующий год я снова поехала в тот же лагерь, но интернатовских ребятишек в этот раз поселили в другом, который находился в нескольких километрах от нас.
Рита знала, что я приеду, и упросила воспитателей отвезти ее и еще несколько девочек из интерната к нам в гости.
Это была наша последняя встреча, осенью ей должно было исполниться 18 лет, а это означало, что ей предстояло покинуть интернат, она собиралась перейти в общежитие и устроиться на работу швеей-мотористкой – этой профессии девочек обучали в интернате.
Я тоже поступила в техникум, и у меня началась совсем другая жизнь. Время от времени я вспоминала Риту, мне было интересно, как она теперь живет, но, к сожалению, я не знала ее адреса.
Еще примерно через год ночью мне неожиданно приснился кошмарный сон. Снилось, что я нахожусь в каком-то незнакомом месте, где-то за городом. Иду по шоссе и вижу указатель поворота, на котором написано «Тимофеевка», сама не знаю зачем, я сворачиваю туда и иду дальше.
Дорога не асфальтовая, это хорошо укатанная грунтовка, причем, кажется, что совсем недавно здесь велись какие-то строительные работы, во всяком случае, повсюду насыпана земля и стоит строительная техника – помню, я увидела трактор, что-то вроде экскаватора, какой-то строительный мусор, железки, битый кирпич. При этом вокруг ни души, дорога абсолютно пустынна, и мне становится страшно.
Во сне я пошла быстрее и дошла до каких-то заброшенных домов – поняла, что, очевидно, их-то и сносили техникой, которую я видела раньше. Зашла в один – везде валяется какой-то мусор, сломанные вещи, прочий хлам.
И внезапно посреди этого хлама на полу я вижу человеческое тело, лежащее в неестественной позе. Я испуганно останавливаюсь, а человек на полу начинает шевелиться, потом он поднимается и идет ко мне.
Я хочу повернуться и убежать, и в этот момент узнаю Риту. Она подходит ко мне, протягивает руки, я вижу, что на ней нет никакой одежды – она абсолютно голая. И внезапно я понимаю, что Рита умерла.
Странно, но во сне меня это совершенно не испугало – разговаривать с покойницей. Наоборот, мне было ее невероятно жалко, я расплакалась, обняла ее и спросила – кто с ней это сделал. А она отвечает – сейчас покажу.
И действительно, мне начинает сниться то, как трое каких-то мужчин, лиц которых я не сумела разглядеть, сначала изнасиловали ее, а потом убили.
Потом снова появилась Рита, она сказала, чтобы я не плакала, ей теперь уже не больно. Вот она даже и разговаривать теперь может. Только ей холодно и страшно лежать здесь одной, поэтому она просит, чтобы ее побыстрее отсюда забрали.
Я проснулась вся в слезах и еще долго не могла успокоиться. Не помню, как прошел тот день, а вечером я включила телевизор. На местном кабельном канале шли новости, и внезапно меня словно током ударило – с экрана на меня смотрела Рита.
Ее фотографию показывали крупным планом и сообщали о том, что девушка пропала три дня назад. Вышла с работы вечером после второй смены, а домой так и не дошла. Возраст, фамилия, телефон по которому нужно звонить – все, как обычно.
Вы даже не представляете, что я чувствовала в этот момент – не могла дождаться, пока отец вернется с работы, он у меня работал в милиции – и прямо с порога вывалила на него все – про объявление, про наше знакомство с Ритой а самое главное – про мой сон.
Кричала ему, что Рита мне показала, что с ней случилось и где нужно ее искать. И что мы немедленно должны ехать на то место. Или хотя бы послать туда наряд милиции.
Конечно, отец решил, что у меня не все в порядке с головой. Пытался объяснить мне, что он не может пойти к начальству и сказать, что нужно куда-то ехать только потому, что его дочери приснился какой-то сон.
Что его никто не поймет. И, конечно, он был прав. Но я не отставала. Я была в полном отчаянии, мне хотелось выть от собственного бессилия.
Я не знаю, каким образом папа сумел убедить свое руководство, я не знаю, что он сделал для того, чтобы в эту самую Тимофеевку все-таки отправили наряд, я даже не знала, где она находится.
Оказалось, что на противоположной окраине города действительно было село с таким названием – людей оттуда расселили несколько лет назад, начали сносить дома, а потом работы приостановили из-за недостатка финансирования или еще из-за чего-то. Только Рита действительно была именно там – ее тело нашли в одном из уцелевших домов.
Спустя несколько дней она мне снова приснилась. Сказала, что пришла попрощаться. А еще сказала, что теперь она счастлива, потому что наконец-то может слышать музыку.
©