Эта история произошла со мной почти двадцать лет назад. Я жила тогда в Харькове, писала кандидатскую и работала преподавателем на кафедре истории одного из технических вузов.
Ольгу Игоревну у нас на кафедре уважали и побаивались все, включая шефа. Было в ней что-то, не располагающее к панибратству. Может, все дело в жемчуге, который она носила, не снимая, или в очках в толстой оправе, но при ней мы с коллегами вели себя сдержанно.
Да и вообще, была она женщиной суровой, строгой и очень резкой в общении. С такой не забалуешь, наоборот, хочется спину держать ровнее. Никто не знал, сколько ей на самом деле лет, но выглядела она древней, почти как пирамиды.
Лаборантка Ирка, наша главная заводила, за глаза прозвала Ольгу Игоревну Старухой, прозвище как прицепилось, так и осталось.
- А наша-то Старуха, говорят, троих мужей похоронила! От одного ей в наследство обкомовская квартира в центре досталась. Живет там одна, паучиха старая. – Что-что, а сплетничать Ирка любила и ничуть не стыдилась этого.
Все началось с торжественных посиделок на день кафедры, десятого мая. Мы женским коллективом скинулись на тортик, заварили чай и почти уже собрались закрыться изнутри, как из своего закутка вынырнула Ольга Игоревна с бутылкой массандровского муската.
- Можно, коллеги, я с вами посижу? – За три года я в первый раз услышала в тоне Старухи просительные нотки.
От неожиданности мы синхронно подвинулись и выделили ей стул.
- Плохая сегодня дата. Не могу одна быть. Может, возраст. – Ольга Игоревна ловко откупорила бутылку принесенным штопором и разлила по чайным чашкам густое десертное вино, каждой по капельке.
- 10 мая мой сыночек погиб. Я виновата, я. Все бегала то на одну работу, то на другую. Полы мыла я тогда в бане через улицу, его дома оставила. Ну, думала, через два часа вернусь. А он проснулся, и в окно полез, на машины посмотреть.
Какой садик после войны? Виновата я, виновата. Надо было подумать. Что я мужу на том свете скажу? Не уберегла нашего мальчика. Муж на мине подорвался в 45-м, в самой Германии уже… И сыночек через год из окна выпал.
Слезы текли по старому лицу, оставляя дорожки, как в пыли, скатывались по шее и впитывались в белоснежный воротничок-стойку.
- Шестьдесят лет назад это было, девочки. Ровнехонько шестьдесят. Вы знаете, а я не плакала… - она помолчала. – Давно я не плакала. С похорон. Думала, что разучилась, высохла. А вот нет.
Старуха тяжело поднялась, и мы все, каждая из нас, заметили, что ей ведь действительно за девяносто. Что слезы с морщинистых щек она стирает узловатыми старушечьими пальцами, на которых так чужеродно выглядят серебряные перстни с янтарными вставками. Что глаза ее не светлые, а выцветшие. И что правая дужка очков прикручена к окуляру тонкой медной проволочкой.
- А ведь бывают же люди, - тишину после ухода Ольги Игоревны разорвал задумчивый голос Ирки. – Их всю жизнь гложет страшная вина. На тот свет боятся уходить, чтобы ответ не давать перед теми, кого подвели. Вот и живут по сто лет.
В понедельник Ольга Игоревна на работу не вышла, позвонила в отдел кадров, сказалась больной. Пневмония, мол, хрипы. Но ничего страшного, и не такое было, переживет.
А в конце недели, поздно вечером в пятницу на ее столе зазвонил телефон. Я безбожно задержалась, но как раз собиралась уходить. Но нет, что-то потянуло меня снять трубку.
- Марина Николаевна, добрый вечер, - сквозь шум и электрический треск помех донесся узнаваемый холодный тон Ольги Игоревны. – Мне очень нужна ваша помощь. Нужно погулять с моей собакой. Прямо сейчас.
Я взглянула на настенные часы.
- Десять вечера, Ольга Игоревна. Давайте завтра?
- Завтра будет завтра, милочка. Мне нужно сегодня, и так уже… Я вообще только сейчас сумела дозвониться! Я что, так часто прошу, что вы не можете взять такси и подъехать? Деньги я дам. Возьмите ключи, они в ящике стола. Запишите адрес.
Она несколько раз повторила улицу и дом, и я отстраненно подумала, что, действительно, права была Ирка, центр. Там хорошие старые дома. Везет же старушенции.
Добралась я быстро, минут за двадцать. Взобралась на пятый этаж, опираясь на резные перила и разглядывая лепнину: все хорошо, только вот лифта нет.
Ключи открыли три сложных замка в металлической двери легко, как по маслу. Но только я потянула тяжеленную дверь на себя, как в образовавшуюся щель просунулся рыжий нос и большой лохматый пес молнией вылетел из квартиры, и, не задерживаясь, шумно побежал по лестнице вниз.
«Давно старушка псину не выпускала, замучился, бедный» - подумала я и прошла внутрь. Меня никто не встречал, в квартире было темно и подозрительно тихо. Ольгу Игоревну я нашла в ванной комнате....
Вскрытие потом подтвердило, что она умерла как минимум за трое суток до моего прихода от остановки сердца.
Прощались с Ольгой Игоревной в институте, где она проработала сорок лет. Гражданская панихида была скромная, скомканная и какая-то неловкая: все-таки нашу Старуху не любили. А рыжего пса я забрала себе, назвала Федором. Он прожил еще семь лет, и умер 15 мая. День в день со своей старой хозяйкой.
©