Пришлось мне некоторое время пожить в отдаленном поселке. Чтобы добраться до электрички, а на ней уж и в город на работу, приходилось топать три километра. Можно было и срезать, но через порядком заросшее заброшенное кладбище. Что я периодически и делала.
Кладбище, кстати, было очень приятным местом. Зеленая трава, множество полевых цветов, шикарные дубы, несколько берез, клены – и тишина.
Не так чтобы вокруг стоял какой-то гам, но на кладбище была особая, благословенная тишина, когда ничего не шелохнется. И воздух там был чудесным, упоительным. Особенно летом, когда разнотравье.
Могилы на кладбище были старыми, давно заброшенными, поросли травой, цветами, иногда даже кустами и деревьями. Впечатления, что идешь по месту, отданному мертвым, не было вообще. Даже наоборот.
Примерно в июне я приметила, что на кладбище, буквально повсюду, цветет прекрасный разноцветный дельфиниум. Высокий, с крупными цветами, самых разных оттенков, от ярко-синего до пепельно-розового. За ним, понятное дело, никто не ухаживал, он рос сам, и совсем не болел.
Ходила я мимо него все лето, и, когда увидела осенью вызревшие семенные коробочки, решила собрать. Особенно эффектные цветы росли на небольшом холмике – видимо, это была старая могила, с них семена я и взяла. Подумала, что кого я обижу? Точно, никого. Да и что, жалко семенами поделиться?
Весной семена я посадила и, как положено, первый год дельфиниум не цвел. Но и не болел, дал прекрасную поросль, которую я осенью собиралась рассадить в палисаднике.
Я бы уже и забыла, откуда у меня семена, если бы не одна странность: на кладбище, через которое я продолжала ходить на электричку, весь дельфиниум вывелся. В тот год, когда он принимался и разводился в моем палисаднике, на кладбище не было не единого цветочка.
А еще через год весь дельфиниум у меня в саду зацвел. Это было прекрасно. И пусть он рос несколько хаотично, но оттенки! А какие крупные цветы! Некоторые даже были махровыми, а я не помнила, что собирала семена с подобных экземпляров.
Но тут повадился кто-то по ночам вытаптывать мои цветочки. Поначалу я думала на соседских псов, но их держали на цепи, на ночь не отпускали. А потом обнаружила на мокрой после дождя земле следы босых человеческих ступней. Но поймать бессовестного вандала у меня все не получалось.
Однажды ночью мне не спалось, и где-то часа в два я вышла на кухню, чтобы попить водички. Из окон кухни как раз открывался вид на палисадник и остатки дельфиниума, освещенные лунным светом. Краем глаза я отметила движение, и когда всмотрелась, то не поверила своим глазам.
В моих шикарных дельфиниумах катался полуистлевший труп. Я не удержалась и охнула, потому что была в самом настоящем ужасе. Мне даже показалось, что все это сон, просто такой осознанный. Ну и, конечно, очень страшный.
Труп резко вскочил, опираясь сразу на четыре конечности, повернул голову, как животное, после чего медленно выпрямился. Скорее всего, при жизни он был женщиной… Ну, или, по крайней мере, его похоронили в длинном белом саване, похожем то ли на платье, то ли на ночную сорочку.
Волос на черепе у мертвого тела уже не было, вместо глаз зияли провалы, в глубине которых мерцали угольки. Через щеки было видно зубы, в прорехи рубища выглядывали сломанные кости.
Мертвец вытянул скелетообразную руку в мою сторону и зашипел:
- Воровка!
А потом высоко подпрыгнул, оттолкнувшись руками от земли, и бросился прямо в окно, за которым находилась я. Время замедлилось, стало тягучим.
Я отстраненно наблюдала за совершенно невозможной картиной, и была уверена, что сейчас это нечто всей массой своих костей просто выбьет стекло… А что потом? Ну, наверное, я умру. Или еще хуже.
И вдруг произошло что-то еще более невозможное, чем прыгающий труп. Вопреки всем пока существующим законам физики мертвяк до окна не долетел, отскочил от какой-то невидимой, но достаточно крепкой преграды. И когда рухнул в заросли пока еще целого дельфиниума, тот сразу вспыхнул ярко-алыми искрами.
Горел труп так, вроде его полили бензином. Вместе с ним горел дельфиниум, мои розы и георгины с бутонами, забор палисадника, лопата, которую я забыла занести в сарай, сирень за забором, скамейка…
Дом же остался цел, только сильно прокоптился. Огонь не тронул куст розмарина и маленькую туйку. Вся остальная растительность была выжжена до грунта.
Жить после такого в поселке я больше не смогла. Да и на дельфиниум смотреть как-то с того времени страшно. Что со мной тогда произошло, я не знаю. Но дорогу через кладбище больше никогда не срезаю.
©