Это сейчас я считаюсь успешной, крепко стоящей на ногах женщиной. Но так было не всегда. Родители мои всю свою жизнь провели в весьма специфической среде – коммуне хиппи.
Нравилось им такое существование – свобода, работать никто не заставляет, никаких обязательств, внешний вид живописный, бесконечный секс, ну и всякие запрещенные вещества, из которых травка была, пожалуй, самой безобидной.
Я тоже родилась и росла в этой среде, которая и оказала на меня очень большое влияние – другой жизни я просто не представляла. Уже в 16 лет я ушла от родителей и перебралась в другую коммуну, которая в принципе не отличалась от прежней – та же всевозможная шушера.
А одежда! Всевозможные цепочки, браслеты, веревочки, амулеты, другие яркие штучки, преимущественно этнического характера. Многие из них изготавливались самостоятельно, другие приобретались на развалах и, так называемых, блошиных рынках. Шляться по ним, высматривая что-то особо интересное, было моим любимым занятием.
Однажды среди всякого хлама я заметила симпатичную вещицу. Это был выполненный из кожи шнурок, на котором болтался крупный яркий шарик-бусина. Взяв его в руки, чтобы рассмотреть поближе, я заметила какой-то выгравированный на шарике символ, вроде руны.
Продавец мужчина довольно преклонного возраста, которого я спросила, что это означает, только пожал плечами.
По его словам, шарик на ремешке попал к нему совершенно случайно, сосед помер от старости, а вещи его родственники сложили в коробки и вынесли на улицу, предложив разобрать кому что понравится. Вот так шарик вместе с другим хламом и оказался на барахолке.
Продавал он его буквально за копейки, и конечно я купила приглянувшееся мне украшение. И тут же надела его на шею, к другим фенечкам.
Прошло несколько дней, может неделя или чуть больше. И однажды я заметила, что у меня начали сыпаться волосы. Просыпаясь по утрам, я обнаруживала их у себя на подушке целыми прядями. Очень скоро я облысела примерно наполовину.
Конечно, самое разумное было обратиться к врачам, вот только сделать этого я никак не могла: у меня не было полиса и регистрации в городе. Так что в поликлинике меня не приняли.
От родителей я уже долгое время не получала никаких известий, где они, что с ними, меня мало интересовало, и они платили мне тем же. В общем, я просто постриглась налысо и начала надеяться, что «само пройдет».
К сожалению, на этом мои несчастья не закончились. Очень скоро кожа на лице и руках у меня воспалилась, начала шелушиться, а потом покрылась струпьями. Вид у меня стал просто отвратительный, и проняло даже моих приятелей хиппи.
По коммуне поползли слухи, что я больна какой-то заразной недугю. В конце концов, меня вызвал Свен, который возглавлял нашу коммуну, и напрямую сказал, что мне нужно из нее уйти, потому что никто не хочет рисковать своим здоровьем. Может у меня СПИД, например?
Это было тем более обидно, что Свен прекрасно знал, что он был моим единственным любовником. Я расплакалась, потому что идти мне было некуда – коммуна хиппи была моей единственной семьей. И вот теперь она меня выгоняет, а жизни за пределами нашего мира я себе не представляла. Так и сказала ему в лицо, что он смерти моей хочет.
Свен смущенно опустил глаза и сказал, что у него есть на примете одна женщина, которая согласится меня приютить. А может и вылечить. Что делать? Выбора, как вы понимаете, у меня не было.
Провожатый привел меня к старому двухэтажному многоквартирному дому где-то на окраине города. Когда он позвонил в дверь и хозяйка открыла, я подумала, что она вполне подходит своему обиталищу: на вид ей было лет 90, а может и больше, острый крючковатый нос нависал надо ртом, в котором сохранилась лишь пара зубов.
Иссохшую кожу лица бороздили глубокие морщины. А когда она подняла на меня глаза, я увидела, что они закрыты бельмами – старуха была абсолютно слепой.
Пару минут она молчала, настороженно втягивая ноздрями воздух, очевидно, принюхивалась, ведь видеть нас она не могла. А потом спросила, что нам нужно. Свен ответил, что привел меня на постой и заверил, что я очень хорошая девушка.
- Что хорошая, это я чую. Вот только запах от нее нехороший – могильный. Беда к ней прицепилась.
- Что тебе до могилы – ты и сама уже в могиле одной ногой стоишь. Лет-то тебе сколько?
Хозяйка замахала на него руками и неприятно ощерилась.
- Сколько есть, все мои. Девушка может остаться, а ты – убирайся. Духу твоего чтобы здесь не было. Девушка в своей беде не виновата, а вот от тебя несет так, словно ты весь в дерьме перемазан.
Свен ушел, а я осталась. Старуха провела меня в комнату и сказала, что наличке ей от меня за постой не нужно, достаточно, если я просто буду помогать ей по хозяйству. Была, мол, у нее раньше помощница, только теперь съехала, пошла своим путем.
Бабка внушала мне откровенный страх, видно она поняла это, потому что неожиданно дотронулась до моей руки и сказала, чтобы я не боялась.
- Не суди людей по внешности, девонька. Важно не то, что снаружи, а что внутри. Посмотри на своего Свена – красавец, а внутри весь гнилой. А бывает и наоборот. Меня можешь бабой Верой называть.
Старуха словно читала мои мысли. Странно, но ее слова немного меня успокоили. Я принялась хлопотать по хозяйству: прибралась, вытерла пыль, перемыла посуду, приготовила нехитрый, но горячий ужин.
Мы с моей новоиспеченной хозяйкой поужинали, а потом я ушла в свою комнату. Легла спать, но долго не могла заснуть, прислушиваясь к тому, как баба Вера все возится в своей комнате и что-то бормочет.
Я уже начала засыпать, как внезапно дверь в мою комнату распахнулась. На пороге стояла баба Вера, в руках она держала горящую свечу, что делало ее вид особенно зловещим, старуха громко и отчетливо произнесла:
- Ведьмина кость – чую, чую, чую... Где она?
- Что вам нужно? О какой кости вы говорите?
Бабка протянула ко мне руку и пошла на мой голос к кровати. Я в ужасе прижалась к стене, мне казалось, что сейчас она схватит меня своей костлявой рукой за горло и задушит. Вместо этого старуха присела на мою кровать.
- Ведьмина кость у тебя, девонька. Амулет, имеющий страшную силу. Я знала одного колдуна, который сделал его из кости своей умершей бабки-ведьмы. Знала, но дорожки наши давно разошлись, не знаю, что с ним теперь.
Амулет этот – шарик, похожий на бусину, дает власть над миром мертвых. Вот только даже колдуны боятся его и редко используют в своих ритуалах. Колдун этот, между нами говоря, большой сволочью был, думаю, что он плохо закончил. Чую я амулет этот у тебя – дай его мне.
Меня словно током пронзило – я сразу поняла, о чем она говорит. Бусину ту я положила в шкатулку, где у меня хранились остальные побрякушки, достала ее и протянула старухе.
- Эта?
- Эта, эта, - она тщательно ощупала ее пальцами, поднесла к носу и с шумом втянула в себя воздух. Эта – вот и знак ее сбоку, видишь? Откуда ты ее взяла? Я ведь по запаху чувствую, что ты тому колдуну не родственница.
Ну, я и рассказала бабе Вере, как случайно наткнулась на эту штуку на блошином рынке. И про то, что мне тот мужик говорил – тоже рассказала. Баба вера слушала и только качала головой.
- Надо же как. Помер, значит. А бусину эту – не ты ее нашла, а она тебя выбрала. Сколько ты носила ее?
- Месяца три.
Старуха опять покачала головой.
- Вот так люди покупают вещи с рук и даже не понимают, что этим они беду на себя могут накликать. Ты-то лысеть и паршиветь из-за нее начала, разве можно брать вещи колдунов? Еще немного, и померла бы ты вовсе.
Я поразилась – бабка же была абсолютно слепая, ко мне она не прикасалась, как она смогла узнать о том, что я лысая и паршивая?
- Глупенькая ты, вроде и не глухая, а не слышишь ничего, что я говорю. Я ведь сказала тебе, что не глазами нужно смотреть, а сердцем. Тут ведь вот какая штука… Если бы эту бусину тебе просто подарили, то с тобой бы ничего не случилось.
Но ты купила ее, доход за нее отдала, вот поэтому и несчастья твои начались. А если бы украла – было бы еще хуже.
Конечно, я сразу подарила ту бусину бабе Вере от всего сердца. И с того дня действительно пошла на поправку. Очень скоро мои волосы снова отросли, а кожа стала нежной и чистой, словно и не было на ней никогда никаких струпьев.
А что еще более значимо, баба Вера вылечила не только мое тело, но и душу. Я полностью избавилась от дурных привычек, меня больше не тянуло бродяжничать. Устроилась на работу, у меня появились свои доход, я больше ни от кого не зависела и могла сама строить свою жизнь.
Прожила я у бабы Веры почти два года, а потом сняла квартиру и мы с ней расстались. Впрочем, бывшая моя хозяйка недолго оставалась одна, скоро у нее появилась новая помощница по хозяйству.
Баба Вера умерла 20 лет назад. Насколько я знаю, ей к тому времени было уже почти 102 года. Я часто навещаю ее могилу. Сижу на ней и благодарю свою спасительницу – иначе я не могу ее назвать – за то, что она для меня сделала. И знаете, там всегда лежит много живых цветов. Они всегда свежие – я ведь не одна, кому помогла эта женщина. А вот плакать я не плачу. Баба Вера не любила слез и говорила, что ими горю не поможешь.
©