Когда я в детстве гостила в деревне у бабушки, то часто видела там одного мужика – некрасивого, огромного, заросшего шерстью, страшного. Неудивительно, что местные шарахались от него и пугали им детей.
Впрочем, детей не нужно было даже пугать. Они сами убегали от него, как только завидят на деревенской улице. И конечно я тоже не была исключением. Когда я впервые увидела этого мужика, я была с бабушкой и от страха спряталась за нее, уткнулась лицом в подол ее юбки. Было мне тогда, вероятно, лет шесть, а может даже меньше. Бабушка начала меня успокаивать, гладить по голове и говорить, что бояться этого страшного человека не нужно, что он меня не тронет. Она повернулась к нему, замахала на него руками, обозвала варнаком – помню меня тогда очень поразило это новое для меня слово – и велела ему убираться подальше. Идти своей дорогой. Со стороны это вероятно выглядело очень смешно: опирающаяся на палочку маленькая худенькая старушка наскакивает на здоровенного детину ростом под два метра, словно растрепанная встревоженная курица.
Дело было вечером, солнце почти уже скрылось за горизонтом. Мы с бабулей шли на пастбище встречать нашу корову. Хотя было еще не слишком поздно, на улице в этот час уже ни кого не было, деревенские расходятся по домам рано, чтобы отдохнуть от дневных трудов. Дорога проходила мимо деревенского погоста, , но, поскольку бабушка была рядом, мне не было страшно. Я весело скакала вокруг нее, убегала вперед и возвращалась, как вдруг из-за какого-то угла передо мной неожиданно появился ОН.
Да, именно так, большими буквами – ОН. Все его только так и звали, если у этого мужика и было какое-то личное имя, то его ни кто не употреблял. Возможно, из суеверии я, а может быть и из страха. Все знали его только под этой своеобразной кличкой. А страх этот мужик действительно мог внушать: был он поистине огромного роста, с длинными нечесаными волосами, и сам заросший какой-то шерстью, с длинными руками и огромными, как раньше говорили, пудовыми, кулаками. А еще мне показалось, что у него была какая-то слишком большая голова. Впрочем, возможно, мне это действительно только казалось.
На самом деле, как я сейчас понимаю, этот огромный нескладно скроенный человек был достаточно безобидным, что-то вроде деревенского дурачка. Он не разговаривал, если к нему все-таки кто-то рисковал обращаться, только мычал. Очевидно, он был не только немым, но и глухим, потому что не реагировал даже на самые громкие звуки. Вы могли подкрасться к нему со спины и что-то громко крикнуть – он бы не обернулся. Я не раз видела, как это проделывают деревенские мальчишки. К тому же, он очень плохо видел, и местные шалопаи этим вовсю пользовались. Подкараулив его, они окружали беднягу, стреляли в него из рогаток, бросали камни, нещадно поливая при этом разными нехорошими словами. Дети часто бывают очень жестоки. А ОН крутился на одном месте, размахивая своими ручищами, как ветряная мельница лопастями, похоже даже не понимая, что именно причиняет ему боль. Больше всего это напоминало игру в жмурки, когда тебе завязывают глаза, и ты на ощупь пытаешься поймать хоть кого-то из своих невидимых противников. Вот только в этом случае игра была определенно нечестной и жестокой. Она могла продолжаться довольно долго, пока не появлялся кто-то из взрослых и, надрав уши малолетним озорникам, не разгонял их. Тогда ОН садился на землю прямо посреди улицы и дрожал всем телом, как большой лохматый медведь.
Конечно, это все я осознала уже, когда выросла. А тогда ОН казался мне необычайно страшным. Поэтому всю дорогу до пастбища я продолжала цепляться за бабушку и донимать ее расспросами. Я хотела знать, всегда ли ОН был таким и откуда он взялся. Бабушка ответила, что когда-то ОН был вполне нормальным человеком. Только произошла с ним одна неприятная история – попал в гости к Лешему и зазимовал у него. Конечно, это пробудило у меня еще большее любопытство. Мы неторопливо возвращались домой. И вот что бабуля мне рассказала.
Оказывается, много лет назад поехал Николай, обычный деревенский мужик зимой в лес. Нужно было ему запас дров пополнить. Да вот только пробираясь по сугробам провалился он в какую-то глубокую яму. Сначала подумал, что это медвежья берлога, но все оказалось намного хуже. Провалился он в логово к лешему – ведь всем хорошо известно, что эта нечистая сила, как и медведи, спит зимой. Но мужик, когда провалился к хозяину, разбудил его. Тот был очень недоволен – махнул рукой, незваный гость и оказался придавленным к лежанке, да так, что пошевелиться не мог. Махнул Леший рукой другой раз – и погрузился Николай в глубокий сон, проспал до самой весны. А когда солнышко начало припекать и снег сошел, проснулся он, осмотрелся и пошел домой к жене и детям. Все у него было – и дом справный, и жена, и ребятишки. Те, конечно, поначалу обрадовались, ведь искали его столько времени, уже и поминки успели справить. А он – вот, на пороге стоит.
Ну, рассказал он им, как дело было – через пару дней уже вся деревня знала, что с Николаем произошло. Поудивлялись, конечно, пообсуждали. Кто-то поверил, а кто-то говорил, что мол, небось, в городе у другой бабы зиму прожил, а потом домой вернулся. Кто как. В общем, поговорили-поговорили, да и зажили своей обычной жизнью. Вот только с самим Николаем стали происходить жуткие изменения: волосы у него отросли, шерстью он начал покрываться, разговаривать перестал. Вскоре жена от него ушла – забрала детей и уехала к матери. Так и остался он бобылем, а потом превратился в деревенское чудище. Уж и имя его все забыли. Вот ведь, как оно как все обернулось.
История эта тогда поразила меня в самое сердце. И не то чтобы я начала меньше бояться этого человека, но с другой стороны мое детское воображение не раз рисовало мне картину того, как человек зимой едет в лес за дровами, проваливается там под снег, не может выбраться, а потом засыпает до весны. Наконец по весне выбирается на свежий воздух, радуется, что все обошлось, возвращается к близким людям и даже не представляет, что ждет его впереди. До сих пор не знаю, правда ли это или обычная деревенская легенда.
©