Мало кто не задумывался о том, что чувствуют умершие люди, как они реагируют на свою смерть. Конечно, в первую очередь, это касается того, когда умирают близкие и знакомые.
Вот был человек рядом – и его нет. Кажется, что этого просто не может быть! Но состояние живых понятно. А вот что происходит с теми, кто только что покинул этот мир? Для всех это остается загадкой. Но не для меня.
Уже в довольно раннем возрасте я поняла, что могу чувствовать души людей, которые недавно умерли. Впервые я заметила за собой такую особенность, еще когда училась в пятом классе.
Тогда умерла одна девочка из нашей школы, примерно моего возраста, и мы все ходили ее хоронить. В то время смерть ребенка была чем-то из ряда вон выдающимся, немыслимым, несправедливым, не то, что сейчас, когда на это уже почти никто не обращает внимания.
Но я хотела рассказать о своих ощущениях. Так вот, именно тогда, на тех похоронах, я и почувствовала это впервые, хотя и не поняла, что это было. Нет, я не слышу их мысли, речь идет об эмоциях покойных, которые я чувствую очень ясно, словно сама их переживаю, да так, что я начинаю задыхаться, у меня учащается сердцебиение, и меня порой начинает тошнить – в физическом смысле.
Когда я повзрослела, я попыталась разобраться в этих эмоциях, как-то их описать, классифицировать что ли. И вот что у меня получилось.
Итак, сначала это растерянность и недоверие тому, что происходит. Иногда, как ни странно – смирение с неизбежным. Но это преимущественно у пожилых людей.
Обычно эти эмоции проявляются в первые сутки после смерти, когда тело еще находится в морге или дома. Когда тело выносят из дома на улицу в гробу – вот тогда появляется сильнейший страх, а иногда ярость – человек не хочет покидать родной дом и отправляться неизвестно куда, не понимает, почему он должен это делать.
Когда я впервые призналась своим родным, что чувствую покойных – как раз умер мой дядя Семен, и я физически ощущала, как он боится – конечно, мне никто не поверил, надо мной только посмеялись.
А меня в тот момент затапливал его страх, его ужас перед неизвестным. Меня успокаивали, объясняли, что это просто тело, говорили, что я все выдумываю. Вот с тех пор я и перестала делиться своими ощущениями с окружающими, сделала правильные выводы.
Еще я могу сказать, что на старых кладбищах я обычно ничего не чувствую. Там все спокойно и царит тишина. При условии, конечно, что там уже не хоронят. Есть у нас одно такое в городе, где лежит моя бабушка.
Иногда, ради любопытства, я хожу там и «прислушиваюсь». Но нет, там все тихо. А вот новое кладбище, которое открыли лет пять назад неподалеку от нашего дома – вот там долго находиться невозможно, такие страсти там кипят.
Когда я там бываю, то кажется, что воздух там плотный, как масло, а по нему ходят волнами неслышимые обычным ухом крики. Нет, конечно, со временем там тоже все успокоится, пока же энергетика там просто кипит эмоциями недавних «постояльцев».
Два года назад у меня умер отец. Так вот его я тоже «чувствовала». Нет, он не боялся, скорее это был гнев, даже агрессия. Я чувствовала, как он сожалеет о том, что умер так рано, что многого не успел доделать из того, что было задумано. А вот страха перед тем, что ему предстоит, у него не было, это я могу сказать совершенно точно.
Кстати, сын моей сестры, которому тогда было 13 лет, это тоже почувствовал. Во всяком случае он сказал, что дедушка, похоже, сердится. Я еще переспросила у него, что он имеет в виду, что дедушка сердился, когда умирал?
Леша мне ответил, что нет, ему показалось, что дедушка сердится, когда его выносили из дома. И тогда я поняла, что у этого мальчика тоже есть подобный дар.
Этот гнев и раздражение отца я чувствовала целых 40 дней после его смерти, мне даже казалось, что в квартире по-прежнему стоит запах похорон, запах ладана. А потом все куда-то ушло.
Не сразу – сначала я почувствовала, как отец постепенно успокаивается. Только иногда снова появлялись всплески, когда кто-то из нас начинал плакать. Видимо, своими слезами мы держали его на земле и не давали уйти.
А вот когда умерла моя двоюродная бабушка, все было иначе. Я какой-то внутренней кожей, если там есть кожа, ощущала ее бесконечный ужас и растерянность.
Когда пришло время выносить гроб из дома, они превратились в один бесконечный беззвучный крик, она не хотела уходить из дома, пыталась удержаться то за одного, то за другого родственника, и это было действительно невыносимо.
Я долго думала, почему так. А потом поняла. Пока тело умершего находится в доме, среди близких людей, он как бы находится под защитой своего рода. А потом они лишаются этой защиты, и смириться, принять это, бывает очень тяжело.
Кроме страха перед неизвестным будущим есть еще одно: душа умершего поначалу никак не может осознать то, что он умер, то, что он больше не принадлежит этому миру, и что ему предстоит переход куда-то еще. Вот она и пытается докричаться до нас. Сказать, что это ошибка, что ему еще рано уходить, что он еще жив и все такое.
Особенно их страшит, когда их оставляют на кладбище в одиночестве. Но, конечно потом все постепенно принимают неизбежное, привыкают к нему и успокаиваются. А может быть – куда-то уходят, я не знаю. Вот и стоит на старых кладбищах тишина.
©