Чеширский Кот, с которым повстречалась Алиса во время своего путешествия по Стране Чудес, — обладатель самой знаменитой улыбки в английской литературе. Ни коту, ни улыбке никто так до сих пор и не дал удовлетворительного объяснения, однако очевидно, что в тексте книги присутствует множество эзотерических намеков. Можно не сомневаться, что Льюис Кэрролл держал в голове кое-какой интересный символизм. Намеки автора, скрытые и в тексте, и в иллюстрациях, нарисованных Тенниелом специально для гравировки по дереву в соответствии с точнейшими инструкциями Кэрролла, столь тонки, что для читателя вполне простительно не разглядеть их, сколько бы раз ни погружался он в хитросплетения этого приключенческого сюжета.
Гравюры с кошками
Гравюра Тенниела, на которой Алиса держит «малыша», превратившегося в поросенка, содержит интереснейший пример такого скрытого личного символизма, описанный Мартином Гарднером в «„Алисе” с комментариями». Кэрролл лично указывал, что наперстянка на втором плане картинки с поросенком обладает особым смыслом, так как никаких перчаток лисы обычно не носят (или, скажем так, не чаще, чем младенцы превращаются в поросят). Слово «foxglove» происходит от «folks-gloves», утверждает Кэрролл, напоминая читателям, что одним из названий фейри было «добрый народец». В таких литературных играх заключена самая суть «Алисы в Стране Чудес», и потому не стоит удивляться, что и Чеширский Кот — тоже персонаж из подобной игры.
Рисунок с поросенком и Чеширский Кот связаны между собой совершенно особым образом. Льюис Кэрролл придумал «Альбом для почтовых марок из Страны Чудес» и постарался сделать его уникальным, чтобы никто не смог продавать подобные. Его собственный экземпляр представлял собой купленный в Оксфорде картонный альбом очень простого дизайна, предназначенный для почтовых марок. Альбом был вложен в похожую на конверт обложку, на которой была напечатана картинка с Алисой, держащей на руках младенца Герцогини. Когда же альбом вынимали из конверта, на нем оказывалась картинка с превращением младенца в поросенка и Чеширским Котом, улыбающимся своей пустой, почти исчезнувшей улыбкой. Вот как Кэрролл объяснял, почему взял именно эти две картинки: подражания этому альбому, без сомнения, вскоре появятся, но среди них не будет «этих двух Графических Сюрпризов». На самом деле эта трансформация означала, что человеческое существо (младенец) обладает одновременно неразумной (поросенок) и Божественной (кот) природой.
Шутки и словесные игры Кэрролла могут выглядеть почти ребячливо, однако в самой идее исчезающего кота есть ряд интересных моментов. Прежде всего, она реализует древнюю символическую связь между котом и луной, возможно, именно поэтому он и помещен высоко на дереве, на фоне неба. Исчезая, кот оставляет после себя лишь полумесяц зубов, и даже сам этот образ связан с луной, которая, как всем известно, сделана из чистого сыра. А «сыр» — любимое слово фотографов, если они хотят запечатлеть на карточке нашу улыбку. Такое объяснение кошачьей ухмылки может показаться слишком легковесным, но не следует забывать, что Кэрролл был энтузиастом фотографии и искусным фотографом.
Чеширский Кот Льюиса Кэрролла
Гравюра по дереву, на которой Чеширский Кот со злокозненным удовольствием наблюдает сверху за спорящими картами, тоже не лишена символического смысла. Безумная Королева приказывает палачу снять Чеширскому Коту голову с плеч, тот вполне логично заявляет, что при отсутствии плеч снять с них голову будет затруднительно. Королева возражает: если голова есть, то ее можно отрубить. Иными словами, бестелесный кот на иллюстрации созерцает дискуссию об отношениях между головой и телом. Подобно тому, как нереальны карточные «тела» игральных карт («придворных карт» — еще одна литературная шутка), нереально и тело кота, и даже сама его голова исчезает, остается только улыбка. В конце концов, все, что происходит в Стране Чудес (а возможно, и все, что происходит в нашем собственном мире) — это «лунные тени». И голова Чеширского Кота полной луной взирает на простирающийся внизу иллюзорный картонный мир.
Возможно, кот получил свою «фамилию» в честь чеширского сыра, то есть опять же улыбки, а может быть, это словоупотребление у Кэрролла носит более символический характер. Чешир, где Кэрролл провел юные годы, был палатинским графством, владением эрла, пользовавшегося в своем домене королевскими привилегиями. Эбенезер Брюер приводит поговорку, что коты в Чешире все время смеются, потому что сама идея пфальцграфства совершенно абсурдна. Герцогиня — жена или вдова герцога, то есть по рангу она выше эрла-пфальцграфа и, вероятно, по этой причине она так пренебрежительно отзывается о Коте, когда Алиса ее о нем спрашивает. Вспомним, что именно Герцогиня сообщает Алисе, что это Чеширский Кот. Известно, что чеширские сыры одно время изготавливали в формах в виде головы смеющегося кота, но это ни в коем случае не должно отодвигать на второй план оккультный символизм этого образа.
В своей психоаналитической работе по Кэрроллу Филис Гринакр указывает, что на одном из уровней это фантазия о том, что сырный кот может съесть мышь, которая ест сыр. Но в тексте никакой мыши нет, и потому, возможно, будет правильнее видеть в коте юмористический лунарный символ, восходящий к древнеегипетскому культу Бастет, — смеющийся лунный лик; улыбку в форме полумесяца. Чеширский Кот растет и убывает, появляется и исчезает, как сама луна. Такая интерпретация, кстати, объясняет, почему Алиса и Герцогиня обсуждают, хорошо ли ускорять время.
Образ Чеширского Кота
Некоторые критики считают, что источником вдохновения для Кэрролла послужила смеющаяся голова, вырезанная на арке южного трансепта приходской церкви в Крэнли (Сюррей). Одно то, что в английском церковном декоре присутствуют изображения кошки (об этом еще пойдет речь дальше) — еще не доказательство, что резьба в Крэнли вообще изображает кошку. Это типичная ухмыляющаяся демоническая рожа, каких немало найдется в декоре храмов позднего Средневековья. Куда лучшие головы — и, несомненно, гораздо более «кошачьи» — можно найти на южном портале церкви в Иффли близ Оксфорда.
Чтобы полюбоваться на гротескных смеющихся кошек, нет нужды ехать в Крэнли. Северную сторону церкви в Дарсби, где Кэрролл жил в детстве, украшает ряд львообразных ухмыляющихся горгулий, которые тоже вполне могли подсказать впечатлительному мальчику идею улыбающегося кота. Приходскую церковь в Дарсби стоит посетить по многим причинам, не последняя из которых — мемориальный витраж в восточном приделе, изображающий основных персонажей Страны Чудес, в том числе, разумеется, улыбающегося кота, не нуждающегося в теле.
Дистанция между Чеширским Котом и львом Асланом из детских историй о Нарнии не столь велика, как могло бы показаться, хотя по сравнению с христианским символизмом, так любимым К.С. Льюиса, Чешир глубоко и определенно язычен. Корни аллегорической льюисовской Нарнии уходят в христианскую эзотерику, так как автора больше всего интересовали именно эти линии тайного символизма и вообще многие области мысли, которые в наше время назвали бы оккультными. Джинджер (Рыжий), кот из «Последней битвы» (в этой книге лев Аслан разрушает внешние границы Нарнии), буквально пропитан лишь слегка завуалированным символизмом средневекового толка. Перед началом ужасных событий в Нарнии — это «великий кот в расцвете лет», сидящий гордо и отважно, обвив хвостом лапы, пред лицом всех чудищ. Он ловкий, хитроумный и проницательный, он первым среди животных понимает, что злые обезьяны обманули нарнийцев. Инстинктивно злая натура побуждает его сговориться с обезьянами, в результате чего он обретает сомнительную славу первого из говорящих зверей, вернувшегося в свое «естественное состояние» — бессловесного животного.
Говорящие животные
Судьба рыжего кота — первое событие, напоминающее об обещании, данном Асланом «на заре мира». Он превратил животных Нарнии в говорящих зверей и предупредил их, что если они не будут хорошими, в один прекрасный день могут вернуться в свое прежнее состояние бедных неразумных тварей наподобие тех, что водятся в других странах. Прелестные иллюстрации Полин Бейнс выразительно показывают контраст между исполненным подозрений котом, который сидит среди говорящих зверей, озадаченных словами обезьяны, и перепуганным зверем, суперменским прыжком прорывающимся через ряды обезьян назад к двери. Он обращается в бегство при виде царя демонов, противника Аслана, которого злые калормены называли Ташем, — инфернального персонажа, словно взятого из средневекового гримуара, — с птичьей головой и четырьмя руками, плывущего над землей, не касаясь ее, так что травы увядают под его тенью.
Сила аллегории в том, что, проходя через дверь хижины, каждый зверь или человек видит тот мир, которого заслуживает, как бы отражение собственной внутренней жизни. Дверь всегда была оккультным символом, означавшим переход от обыденной жизни к жизни высшей, которую люди называют переходом в иной мир. Эта дверь находится под охраной сущности, именуемой современными оккультистами Стражем Порога и представляющей собой отражение темного «я» человека. Темное «я», видимое коту, должно быть поистине ужасно, ибо оно из уверенного в себе говорящего зверя вновь превращает его в дикое животное: «Кот попытался что-то сказать, но изо рта его вырвались лишь обычные гадкие звуки, какие можно услышать от любого разозленного или перепуганного котяры». В аллегории Льюиса в самой натуре кота заключен некий демонический элемент, точно так же, как Таш содержит в себе характеристики демонов, описанные и запечатленные в средневековых гримуарах. В некотором смысле кот здесь — фамильяр обезьяны, которая сама по себе оказалась марионеткой злых калорменов, а они, в свою очередь, — лишь вассалами царя демонов Таша.
©