До сих пор мне больно вспоминать все то, что произошло в нашей семье пятнадцать лет назад. Жили мы тогда большой дружной семьей: папа, мама, сестренка, я и младший брат Егорка. Многие соседи удивлялись тому, как весело и слаженно все было в нашем доме. Никаких ссор, конфликтов и недопонимания и в помине не было.
Мы с сестренкой росли копиями родителей, брюнеты с зелеными глазами, а вот Егорка кардинально отличался. Его светлые волосы и голубые глазенки настолько разительно выделялись на фоне семьи, что народ шептался за спиной, мол, нагуляла его мама.
Но папа точно знал, что это его сын, поскольку сам в таком же возрасте был голубоглазым блондином. Егорка рос очень добрым, светлым и внимательным мальчиком. Он рано научился читать и писать.
В первом классе все учителя отмечали его ум и смекалку, а родители гордились таким грамотным сыном. При этом мы с сестрой никогда не замечали разницы в количестве любви, одариваемой отцом и матерью: она всегда делилась поровну между детьми.
Зато Егорка был без ума от папы. Ходил за ним буквально по пятам: помогал машину ремонтировать, ездил на рыбалку, учился слесарному мастерству.
Несчастье случилось неожиданно. Как известно, все сельские ребятишки рано становятся самостоятельными. В тот день Егорка с друзьями пошел гулять к реке. Зимние морозы уже достаточно сильно сковали лед, и ребята не побоялись выйти на него.
Понятное дело, это глупо и безответственно, но какой ребенок в восемь лет задумывается об опасности?! Егор провалился как раз в том месте, где было сильное подводное течение.
Под весом брата лед треснул, и мальчик оказался в воде. К сожалению, дети настолько испугались, что не сразу сообразили позвать на помощь взрослых. А когда местные жители подоспели к реке, Егор был уже мертв.
После похорон отец запил. Как мама ни уговаривала его остановиться и подумать о нас, папа не унимался. Пил он по-черному, что уж скрывать. Однажды я решил поговорить с отцом по-мужски. На тот момент мне было 13 лет.
— Папа, как ты не понимаешь, что нам тоже больно и плохо без Егора. Но мы не должны сдаваться, должны быть вместе ради светлой памяти о нем. Возвращайся к жизни, ты нам очень нужен, — однажды вечером сказал ему отцу.
— Лешка, сынок, прости меня, пожалуйста, — невнятно пролепетал отец. — Я бы рад остановиться, да не могу.
— Почему? — спросил я. — Неужели мы для тебя так мало значим?
— Глупенький, — ответил папа. — Ради вас я еще и живу на этом свете, просто…
Отец замолчал, вероятно обдумывая, говорить мне свои мысли или нет. Возможно, я так и не узнал бы того, что хотел рассказать мне папа, если бы не стал настаивать. В конце концов папа сдался и заговорил.
— Мне страшно, сынок! Каждый день после похорон я стал видеть Егора у окна нашего дома. Как только наступает вечер, он стучится в него и просится ко мне. Я не знаю, почему вы его не видите. Не понимаю, почему именно ко мне он приходит. И зачем он это делает, я тоже не знаю. Знаешь, Лешка, я боюсь, что ему одиноко там без меня. Ведь при жизни он всегда за мной «хвостиком» ходил, а теперь он там один остался. Вот и просит меня пойти вслед за ним. Как быть, сынок? Я ведь и пью только для того чтобы выключать сознание и теряться в забытьи.
По мере того как отец рассказывал мне о призраке брата, я все больше склонялся к мысли, что папу нужно срочно лечить. Ну как ребенок может поверить в подобный бред? Вот и я не поверил. А утром передал весь наш разговор матери.
Она сразу же заходилась искать для папы специализированное заведение в надежде на то, что медикаментозное лечение и общение с психологом выведет отца и депрессивно-маниакального состояния.
Но буквально через несколько дней после нашего с ним разговора папа умер. Нашли мы его утром. Он стоял у того самого окна, в которое (по его утверждению) заглядывал Егорка, когда звал с собой.
©