Существуют сны, которые не возникают из одной только памяти, их невозможно объяснить, оставаясь в рамках опыта спящего. Иногда самые ужасные и самые счастливые впечатления приходят из сновидений, такое глубокое отчаяние и такое наивысшее блаженство мы никогда не переживали наяву. Эти сны необъяснимы с точки зрения психологической или паранормальной парадигмы. Они описывают ландшафт личного или внешнего мира спящего, а отражают взаимоотношения личного «Я» с тем, что лежит за гранью его представлений. Иногда они позволяют заглянуть в вечность. Чтобы ощутить вечность, не нужны чувства. Чтобы познать ее, не требуется разума. Ее можно только интуитивно почувствовать, и тогда образы снов могут отразить взаимосвязь между человеческими существами и их сверхличностной природой. Сновидение становится состоянием сознания, моментом озарения и переносит спящего на совершенно иной уровень бытия. Оно связывает спящего человека с сакральным. Это могут только трансперсональные сны.
Что такое трансперсональные сны?
Иногда сновидения дают нам подсказки, по которым мы можем создать представление об этой загадочной переходной области — о границе между жизнью и тем, что лежит за ней.
Сны «опыт вне тела» ОВТ – их особенности
ОВТ — не редкий случай, как было установлено в ходе исследования, проведенного в 1966 году в Великобритании. Ученые получили подтвержденные свидетельства ОВТ более чем от 400 человек. ОВТ был известен на всем протяжении истории и обладает общими признаками у людей, принадлежащих к разным культурам. Обычно такой опыт человек переживает один раз в жизни, и, по всей видимости, «случайно». Иногда его вызывают великие потрясения — физические или эмоциональные. Во многих описанных случаях это происходило во время сна, и человек не осознавал, что могло вызвать ОВТ. Обычно это одно из самых глубоких переживаний в жизни человека, даже если оно радикально расходится с его жизненными представлениями. Это прежде всего чувство, что «я — это не мое тело». «Второе тело» (известное у оккультистов как этерическое или астральное тело, или парасоматическое тело у современных исследователей) временно пребывает отдельно от физического тела и является независимым носителем сознания. Такой опыт часто оставляет у человека твердое убеждение, что нечто выживает и после смерти тела.
Нужно особо отметить, что в течение нормального сна очень редко появляется ощущение отделения от физического тела, в то время как ОВТ всегда сопровождается таким ощущением.
Любой, кто испытал ОВТ, убежден, что они, возможно, не только отвечают на вопросы о боли, страдании и смерти, но, что более важно, они открываю путь к чему– то еще — к жизни после смерти. Если «Я» — не тело, тогда смерть тела не значит, что «Я» тоже исчезает. «Я» остается даже после того, как тело разрушено.
Теория Юнга о связи кармы и сновидений
Каждая жизнь тогда становится исследованием, поиском понимания какой–то грани вопросов, оставшихся без ответа в предыдущих жизнях. Поэтому Юнг рассматривает карму и перерождение как «движение к знанию», и это становится объяснением этой жизни и причиной для следующей. Смерть, утверждает он, задает нам прямой вопрос, и мы обязаны на него ответить. На этом этапе возникает естественный вопрос: если посланнику даются такие ясные и четкие указания, как получается, что после рождения он не помнит о своем задании? Почему нам кажется, что большая часть нашей жизни — это процесс проб и ошибок, когда мы не можем найти верное направление, ощупью пытаемся отыскать смысл и понимание, а не прямым курсом движемся к нашей цели?
Если мы не будем принимать слова, сказанные во сне, буквально, тогда карма воспринимается не как карающая сила, а как общий итог наших сильнейших желаний и склонностей. Доктрина кармы часто ассоциировалась с фатализмом, со слепым законом, готовым затянуть петлю, в которой задохнется свободная воля и возможности. Неравенство, несправедливость, неудачи, которые преследуют человека в этой жизни, считаются прямым следствием прошлых преступлений, которые теперь настигли его и требуют расплаты. Наш выбор, наши потребности и деяния, наша ограниченность и слабость, наши невыполненные задачи становятся для нас собственным «возмездием». Предполагается, что, рождаясь вновь, мы сами выбираем наши обстоятельства, они не сваливаются на нас. Чего мы сильнее всего желаем — тем мы и становимся. «Брихад–Аранаяка» Упанишад утверждает: вы таковы, каково ваше глубокое, сильное желание. Каково ваше желание, такими вы и будете. Какова ваша воля, таков ваш поступок, как вы поступаете, такова ваша судьба.
Карма представляется циклическим процессом, в котором личные склонности, присущие этой жизни, — личная линия склонности — сохраняются и по ту сторону барьера смерти и влияют на выбор, который будет сделан в следующей жизни. Трудность в том, чтобы понять, как события из предыдущих жизней, о которых мы не помним, могут иметь причинную связь с текущей жизнью человека. Психологическое открытие того, что забытые события раннего детства бессознательно продолжают формировать наше поведение и в дальнейшей жизни, может стать аналогией того, как забытый опыт прошлых жизней может влиять на эту жизнь.
Именно Фрейд открыл, что весь опыт записан в памяти ниже порога бодрствующего сознания, и только малая его часть обычно доступна для вспоминания в состоянии бодрствования. Но сама по себе память об опыте фактически неразрушима. Что касается наших прошлых жизней, возможно, даже смерть не может стереть эту запись, а добавляет ее содержание к кармической записи прошлого опыта. И по разной символике сновидения Юнга конклав впитывает опыт только что умершего посланника. И по аналогии с открытием Фрейда, только малую долю из этого кармического хранилища может унести с собой в следующую жизнь человеческое сознание — новый представитель, посланный с другой задачей.
Как упрощенный пример: человек желал серьезных взаимоотношений, и эта потребность была направлена конкретно на супруга, так что брак стал для него единственной целью. Предположим, брак в результате его не удовлетворял. Тогда в смерти оформившееся желание найти счастье в супруге может отпасть и опять слиться с первоначальной формой, став извечным стремлением обрести смысл через «другого». То, что раньше было всепоглощающей личной потребностью, теперь стало просто аморфным желанием, необязательно направленным на конкретного человека (супруга) или обстоятельства (брак), в которых оно раньше искало воплощения. Так искусно обработанные желания в жизни походят на причудливые, блестящие безделушки, а смерть переплавляет их в исходную субстанцию — бесформенное золото.
Это не предполагает, что в смерти человек растворяется в одном желании — их может быть и несколько. Подразумевается, что это желание (или желания) существует не в состоянии острой ясности, а в аморфном виде. Видимо, со смертью человек сбрасывает с себя все заботы земного существования, как предполагает опыт Юнга. Все семейные, социальные и культурные одежды, которые мы носим, роли и отношения, с которыми мы себя отождествляем, наши цели, стремления, — все исчезает. Остается безусловная сущность представителя, который был однажды послан. Мелочи нашей земной жизни — подавляемый гнев, несбывшиеся желания, идеалы, к которым мы стремились, короче, все, что удерживало нас в рабстве, в этот момент не существуют. Все заполняют сильнейшие впечатления и чувства — единственный остаток этой жизни. Только сейчас они лишены избирательности или любого давления обстоятельств. Невредимой остается только ось склонностей.
Греческая концепция кармы в сновидениях
В представлении греков душа на пути к рождению должна пересечь долины забвения и напиться воды из Леты, реки забвения. Так они объясняли, почему мы не помним о прежних жизнях. Может быть, забвение важно потому, что, если бы его не было, невыносимая ноша воспоминаний не дала бы нам прожить эту жизнь как нечто новое. Прошлое, если оно не забыто, не позволило бы человеку правильно распорядиться подарком. Священный индийский текст «Брахма Пурана»(217.23–32) утверждает, что «пребывая в утробе, плод помнит свои прежние жизни, и потому для него это двойная пытка, он сожалеет о прошлых опрометчивых поступках и тоскует, ожидая повторения своих глупостей... Плод решает, что на этот раз он справится лучше; но это решение недолговечно, как новогодние обещания, и при рождении джива попадает под власть майи, так что он забывает свои прошлые жизни».
Греческая концепция души была детально описана Платоном в 10–й книге труда «Республика», эпизод «Видение Эра». Она утверждает, что, прежде чем родиться, души умершего собираются вместе, чтобы выбрать жребий, долю судьбы, участь, которая отличала каждую душу в прошлых жизнях. Не бог и не судья предназначают им участь, они свободны выбрать любой доступный им жребий. То, что влечет за собой жребий, объясняет этимология греческого слова кагоэ, которая объединяет три близких понятия. Это (я) участок земли (грязи), а в более широком смысле (б) «пространство», твоя доля среди всего порядка вещей, и — наследство, то, что по праву принадлежит тебе как наследнику. Жребий, который выберет душа, становится ее судьбой, ее долей и местом в жизни, которое было предназначено ей еще до рождения. Платон называет эго paradeigтm, или образец.
Концепция кармы в сновидениях у Джеймса Хиллмана
На основании греческой концепции судьбы в своей книге «Код души» Джеймс Хиллман, в настоящее время ведущий юнгианский аналитик, утверждает, что каждый из нас, перед тем как родиться, получает в придачу собственного демона, и этот демон избирает модель, которая впоследствии проживается в каждой отдельной жизни. Хиллман понимает эту модель как образ, который охватывает всю жизнь. Этот образ, как жребий Платона, мы интуитивно ощущаем как самый привлекательный: «Это то, что я хочу, и это мое законное наследство». Этот врожденный образ, несущий в себе намерение сродни посланцу у Юнга. Демон ведет нас к рождению, однако, когда мы прибываем на место, мы забываем этот образ и уверены, что пришли в этот мир с пустыми руками. Но демон все помнит. Он постоянно подталкивает человека к выбору, который отвечает его первоначальному замыслу.
Хиллман убедительно доказывает на примере биографий многих знаменитых людей, как их жизни следовали невидимым указаниям, будь то неизвестное видение или «зовущий» идеал. Раньше или позже этот «зов» невольно направлял их по особому пути. Для некоторых это был «знаковый момент в детстве, когда влечение, пришедшее из ниоткуда, восхищение, особый поворот событий становились благой вестью: это то, что ты должен сделать, это то, что ты должен получить, это то, кто ты есть». Для других этот зов мог быть не таким ярким и определенным. Возможно, это больше походило на легкие прикосновения, которые тем не менее подталкивали человека бессознательно следовать к определенной цели. Оглядываясь назад, он понимал, что это была рука судьбы.
Призвание проявляется наиболее очевидно в жизни выдающихся людей. Возможно, они становятся экстраординарными личностями, потому что слышат его зов лучше, чем мы, обычные люди. Обыкновенные люди не так целеустремленны и легче отвлекаются на мелочи. Но и к обыкновенным, и к выдающимся людям применим тот же самый принцип. Каждый человек, включая вас и меня, рождается с определенным образом, личной уникальностью. Образ требует воплощения, он был с нами еще до нашего рождения как проект, заложенный в семени.
Мы используем термин посланник исходя из расширенного толкования сновидения Юнга. Другие культуры называли его другими именами. В Греции он был известен как демон, в Риме как гений, у христиан как ангел–хранитель, а египтяне считали его ка или ба, с которым каждый мог разговаривать. Романтики, подобно Китсу, говорили, что призыв идет из сердца.
Индийская концепция кармы в снах
Карму обычно понимают как законное возмездие, предопределение, в котором определенные действия влекут за собой одни и те же кармические последствия — доктрина, которая наполняет сердца людей страхом и тревогой. Однако теория кармы очень далека от этой концепции и по– прежнему остается нерушимой основой жизни в индуистской, джайнистской и буддистской традициях.
С одной стороны, карму можно расценивать как попытку ответить на труднейшие вопросы человеческого бытия — преследующие его проблемы неравенства, человеческого страдания и очень разных результатов, к которым приводят людей одинаковые усилия в одной и той же среде. «Если два зерна, что посеяны в одну и ту же землю и получают то же тепло и заботу, развиваются по–разному, следует предположить иную причину». На эту причину пытается указать карма. Вопреки расхожим представлениям, мы не предполагаем, что одна только карма может это объяснить. Например, некоторые индивидуальные особенности человека можно объяснить его происхождением (гены) или влиянием окружающей среды, в которой он рос. Однако ничто из этого не может объяснить неравные и часто несправедливые стартовые условия его жизни. Почему один ребенок рождается в богатом семействе, а другой в доме неимущих тружеников, разоренных бедностью, преследуемых долгами? В детстве он плохо питается, не играет, не получает школьного образования, его ум не развивается, и если его жизнь проходит в тяжелейших условиях, какой смысл могут иметь для такого ребенка воля, талант, усилия, настойчивость, трудолюбие? Неравенство исключает возможности и навсегда определяет границы жизни. Эта загадка требует объяснения, и в его поисках доктрина кармы постепенно развилась от примитивного принципа возмездия к идее равного правосудия.
Хотя истоки доктрины кармы окутаны тайной, некоторые изначальные черты, возможно, прослеживаются в древнейших священных текстах иудаизма, Ведах: переселение души и накопление кармы, которая становится старше с каждым последующим существованием. Но первоначально в ведической литературе, «Брахманах», это понималось только как ритуальная карма (яджна карма), связанная с прохождением определенных религиозных обрядов или отказом от них, жертвоприношений или ритуалов причащения. Эти ритуальные действия, по существу, утверждали взаимосвязь между этим миром и божественным космическим порядком (рта). Они также были способом очищения и избавления от зла или греха. Так, в «Таиттирья Самхита» древней «Яджур–веды» (у.7.7.2) боги были призваны, чтобы принять человека, который после смерти отправляется на небеса, и «чтобы открыть ему его истапурта (то есть заслуги, которые он накопил в жертвоприношениях) и щедрость к жрецам».
В Упанишадах и последующей санскритской литературе карма приобретает совершенно новое значение. Возможно, в попытке объяснить страдание и неравенство карма была преобразована в этическую доктрину возмездия, которая проводила различие между ритуальным и моральным действием. Ритуалы для накопления кармы утратили свою ценность. Наоборот, карма ассоциировалась с природой поступков, добрых или злых, правильных или неправильных. В ранних текстах (в «Самхитах» и «Брахманах») термины пунья и папа — заслуга и грех — не были отражением этических норм, а относились к ритуальной чистоте или греховности. Именно Упанишады придали этим словам этическую окраску. В Упанишадах карма больше не была обрядом, в ее основе лежали деяния и поведение. «По тому, как он поступает, по тому, как он себя ведет, таким он и станет. Дающий добро становится добрым. Дающий зло становится злым».
Дальнейшее развитие доктрины привело к ее классической формулировке как закона личной ответственности. Она не полагалась на указания всемогущего, всезнающего и вездесущего Создателя. Перерождение считалось аспектом земного существования, который вечно питается и обновляется кармами, хорошими и плохими. Закона кармы избежать нельзя, она постоянно проявляется как условия жизни. Таким образом, человеческое неравенство возводилось к кармическим остаткам, накопленным в прошлых жизнях. В противоположность яджна карме, где грехи отца могли перейти на сына, и сын мог передать заслуги покойному отцу посредством ритуальной церемонии (шрадха), теперь каждый человек нес личную ответственность за последствия своих действий. Карма, таким образом, стала самостоятельной, неизбежной и непреклонной.
Карма и сны в буддизме
Буддизм развил эту концепцию и сделал следующий шаг: важно не само действие как таковое, но в высшей степени важны его побудительные мотивы. Неумышленный вред или рана, нанесенные другому человеку, не караются кармой. При этом некто может совершать хорошие поступки, но получить несчастливую карму. Например, если он жертвует деньги или занимается благотворительностью, чтобы заслужить признание или славу, тогда внешне добрые дела обратятся в несчастливую карму, поскольку сам мотив неверен. Это было естественным развитием утверждения, что источником происхождения всей кармы является желание. Это и стало причиной того, что душа обречена проходить цикл рождений, смерти и перерождения.
Наши самые сильные желания — или линии склонности — создают обстоятельства нашей следующей жизни. Какими мы хотим быть, такими и будем. Все неудовлетворенные желания, все несбывшиеся чаяния умершие уносят с собой в царство смерти, как багаж. Когда наступает время нового рождения, человека может вновь охватить тоска по возможностям, утраченным в прошлой жизни. Прежние желания направят его устремления по старым следам (по колее на дороге). Старые желания станут родителями его новой жизни, их ограниченность станет его кармой.
Мы, таким образом, видим, что доктрина кармы постепенно развивалась от нарушения ведических ритуалов к отклонению от норм морали в Упанишадах и указанию Будды на истинную первопричину. Упанишады внесли важное изменение в доктрину, в ее основе лежал уже не добродетельный жертвенный акт, а сила причины, приводящая к перерождению и страданию.
Типы кармы и их влияние на сны
Хорошие и дурные кармы накапливаются и приносят плоды в следующих жизнях, и эти накопленные кармы известны как саначита карма. Они представляют кармические остатки всех предыдущих жизней, они как семена, которые сохраняют всю энергию растения, пока не прорастут. Однако только часть санчита кармы начнет приносить плоды в следующей жизни, поскольку все они не могут созреть за одну жизнь. Кармы, которые созреют в следующей жизни, называют парабдха карма.
Это второй тип кармы — то, что определит судьбу человека в этой жизни. Это, как говорит великий индийский философ Санкарачарья (приблизительно 780–822 гг.), как выпущенная стрела — ее полет будет продолжаться, пока вся энергия не исчерпана, пока что–то не остановит ее. Тем не менее остается тайной, какие кармические остатки из хранилища санчита кармы решат судьбу этой жизни. Санкарачарья, похоже, полагаетчто первыми созревают в основном самые сильные и недавние остатки, будь они греховными или добродетельными.
Мы никогда тем не менее не сможем полностью избавиться от всей накопленной кармы, потому что в каждой жизни мы собираем новую карму. Агами, третий тип кармы, принадлежит поступкам, которые создаются в этой жизни. Агами кармы этой жизни после смерти сольются с единой санчита кармой, связанной с человеком.
Возможно, теперь мы можем оценить строгое соответствие сна Юнга и моего сна традиционному индийскому пониманию кармы. Групповую душу, или конклав из горного храма, можно уподобить индийской санчита карме, хранилищу кармы, накопленной во всех предыдущих жизнях, которое Юнг называл «то, что было, и то, что свершилось». Из санчита посланник получает свою долю и рождается на Земле с определенной задачей или замыслом, то есть с парабдха кармой — его судьбой в этой жизни. Если, как говорит Санкарачарья, самые сильные и недавние кармические остатки созревают первыми, то это похоже на то, как групповая душа выбирает самые неотложные потребности, к которым должен обратиться их представитель. Свежие впечатления, собранные посланником в новой жизни (агами карма), после его смерти вновь впитает санчита карма, или конклав, что потом повлияет на направление, которое изберет другой посланник, когда устремится к новому рождению.
У индусов это называется карма випака, или взросление кармы. Последствия поступков, совершенных в настоящих или прежних рождениях, созревают и проявляются, то есть спрессовываются в набор конкретных обстоятельств или склонностей. Это представляет человека как особую совокупность предпочтений, стремлений и желаний, определяющих выбор обстоятельств, в которых могут осуществиться его склонности. Из всех имеющихся вариантов человека привлекут только те, что лучше всего отвечают его врожденным склонностям. И хотя нам может казаться, что у нас есть различные варианты — аморфное и широкое поле возможностей — все они будут располагаться в узкой полосе обстоятельств, потому что именно они привлекут нас. Поэтому парабдха карма — это не линии судьбы, раз и навсегда отпечатанные на наших ладонях, а врожденная потребность посланника, которая привлекает к себе особые жизненные обстоятельства.
Рассуждения о загробном мире не только дань культурному наследию. Это промежуточный мир — реальность между повседневным материальным миром и страстным стремлением к мистическому.
